Вот мчится тройка почтовая
По Волге-матушке зимой.
Ямщик, уныло напевая,
Качает буйной головой.
«О чём задумался, детина? –
Седок приветливо спросил. –
Какая на сердце кручина?
Скажи, тебя кто огорчил?»
«Ах, барин, барин, добрый барин,
Уж скоро год, как я люблю,
А нехристь староста-татарин
Меня журит, а я терплю.
Ах, барин, барин, скоро святки,
А ей не быть уже моей;
Богатый выбрал, да постылый,
Ей не видать отрадных дней».
Ямщик умолк и кнут ременный
С досадой за пояс заткнул.
«Родные… Стой, неугомонный!» —
Сказал, сам горестно вздохнул.
«По мне лошадушки взгруснутся,
Расставшись борзые со мной,
А мне уж больше не промчаться
По Волге-матушке зимой… »
Вот мчится тройка почтовая
Раньше ямщины были. Возили народ на лошадях от места к месту. Особенно трудно было зимой: пурга, метель, а ехать надо. Поехал ямщик один в другой город, да седока с собой прихватил. А дело было в аккурат зимой. Суровая в ту пору случилась зима — снежная, морозливая. Вот едут они по реке замёрзшей, по Волге, седок и спрашивает у ямщика-то: «Иван, (стало быть, Иваном ямщика звали) — скоро ли доедем до Нова Города?» — «Да вёрст пятьдесят, барин, осталось. » Ну, едут они и вдруг… метель. Да такая, что свету белого не видать! Сбились они с пути, и пошли искать дорогу. Барин-то ушёл и… пропал. Поискал, поискал Иван барина — нигде не нашёл. Замёрз, видать. А пурга ещё сильней!
Вдруг завыли волки совсем рядом, а ружьё-то в кошёлке! Сунулся, было, Ваня за ружьишком-то, а вожак и прыгнул ему прямо на загривок… Господи, помози! Очнулся Ваня в больнице – сделали ему УЗИ, а врач, известный в Питербурге профессор говорит: «Всё, Ваня, будет у тебя на мази!» С тех пор перестал Ваня ездить на лошадях и купил себе «Волгу».
Вячеслав Асанов
