1
В эту пору домой возвращаются
Ночные снайперы,
Напевая устало в кабине таксиста,
Там, где щиток.
Он не спал эту ночь,
Словно в сумраке – тигр Суматры,
Он охотился – впрочем,
И нас настигает восток.
В серой изморози,
В сизой серени, в лютой сирени,
Что цветёт по садам в феврале,
И у тёплого рта
Белый пар оседает на мех,
В средокрестие и средостенье
Целит зябкий стрелок,
Но рука не торопит курка.
Словно сизые розы,
Цветут все предметы,
Особо железо —
Свою сладкую суть
Предлагая на ощупь, на вкус…
Каждый сир, как король-сирота,
На морозном обрезе
Наши цели двоятся в слезах
Замерзающих бус.
В эту пору ушедший из дома —
Тоску, как занозу,
Из груди не умеет извлечь,
Замедляется кровь…
На рассвете спешить не советуют
Сны и прогнозы,
Но, как воинов, путников ждёт
Сероглазый король.
2
На невидимых нитях – звонки, колокольчики, птицы,
Каждый держит за нитку родство, и волшебный клубок
Согревает футляр, голос слышится или снится
Среди стука колёс, среди скрипа железных дорог.
Кто решил разгадать – Ариаднин или Эвридикин
Достовернее миф – сплёл в метафору голос и нить,
Сквозь рассветную изморозь, сквозь заоконье, что кажется диким
Диких девственных зим естеством – кто решил позвонить?
Не прервали абсурда – и недостоверные связи
Переносят нам голос, сквозящий, как образ вдали,
Сколько гулких пространств, как неистов и многообразен//
Мы пространства тасуем, как карты, и многообразен
Наш оживший пасьянс, где червонные лгут короли…
3
Окна на уровне неба и нижних веток,
По заоконью, как по зазеркалью, блуждает взгляд.
Люди в вагоне напоминают креветок,
Пойманных хищным сачком и уложенных в ряд.
Если бы нас описать в измеренье звуков —
Кто мы для поймы, внемлющей гул, шурша?
Люди в вагоне напоминают кукол —
В каждом, как тёплая бабочка, спит душа.
Кто мы в глубинах – памяти и заоконных,
Погружены в них или полны до краёв,//и значит, полны до краёв.
Лица в вагоне светятся, как на иконах,
Белым, как ангелами, взяты из земных краёв…
//Ангельским белым взяты из земных краёв
18.02.2006
