9. …и встав с вечери, снял одежду, и взяв полотенце, препоясался; потом влил воды в умывальницу и начал умывать ноги ученикам и отирать полотенцем, которым был препоясан.
12. Когда же умыл им ноги и надел одежду свою, то, возлегши опять, сказал им: знаете ли, что я сделал вам?
Евангелие от Иоанна, 13. 9, 12

Сколько предметов окружают жизнь человека, но есть один, который сакрально присутствует с ним в самые важные жизненные моменты. На полотенца принимали нас повивальные бабки, на полотенцах подавали нам хлеб-соль на свадьбы, на полотенцах нас отнесут на погост… Откуда же столько места полотенцу в нашей жизни? Давайте вместе поищем в глубокой давности. Пошли?

Представьте… Чадят факелы. Мерно постукивают ткацкие станы. Ни звука. Снуют уток ткачи, ткут погребальные полотенца, пеленать фараоново тело. Молчи, ткач, молчи. Выронишь слово – утащит тебя душа Фараона за собой. Ткись, полотно. Завтра напитают тебя благовониями и укутают тобой мертвый кокон. И только слышно: тук-тук, тук-тук… (Не оттуда ли все началось?)

И представьте: перед грозой душно в Иерусалиме. Узка дорога на Голгофу. Люд теснит, а крест тяжел, уже непосилен. Пот заливает глаза, терния впились в виски впалые. Кто ты, добрая Вероника, что стражи не убоялась, платом своим лицо мое отерла, как я утирал ноги ученикам своим. Образ твой со мной останется по милости твоей. И плату твоему оставляю я образ свой… (Не оттуда ли?) Полотном плащаным завернут мое тело во гробе и сброшу его с себя, воскреснув к жизни вечной одесную Отца моего… (Не оттуда ли?)

Вся наша многовековая история наглядно иллюстрирует
неразрывную связь судеб белорусского и русского народов.
И биография белорусского города Ветка – ещё одно тому
подтверждение. Так распорядилась судьба, что после трагедии
раскола Русской православной церкви, именно ветковская земля
на многие десятилетия стала центром русского старообрядчества.

Здесь русская старообрядческая культура и бытовые традиции
тесно переплелись с местными, сформировав тем самым в этом
регионе самобытную народную культуру, которая внесла
неоценимый вклад в культурную традицию Беларуси и России.

Бесценные экспонаты этой культуры сегодня собраны и бережно
хранятся в Ветковском музее старообрядчества и белорусских
традиций. Собрание музея, которому посвящается эта книга, —
бесценное наследие Союзного государства, ещё одно яркое
свидетельство неразрывной связи судеб наших народов.

Григорий Рапота,
Государственный секретарь Союзного государства

В малом выставочном зале Челябинского центра народного творчества продолжает работать выставка тканых работ «Полотняная река».

С 2002 года Центром народных художественных промыслов и ремесел Областного центра народного творчества ведется активная работа по возрождению ручного ткачества. Специалист ГУК ОЦНТ Екатерина Черкасова организовала при Центре ткацкую мастерскую, в которой учит челябинских мастериц этому сложному виду народного творчества. Благодаря такой поддержке, в районных домах творчества тоже стали появляться ткацкие станы – новые, сделанные на заказ, и старые, перешедшие по наследству от бабушек и прабабушек. В октябре 2011 в Увельском доме народного творчества прошёл I областной фестиваль ручного ткачества, на котором собрались лучшие мастерицы области.

Результатом этого фестиваля стала выставка «Полотняная река». На ней собрано около 50 работ из Челябинска, Увельского, Нагайбакского и Троицкого районов – именно в этих территориях ручное ткачество сейчас активно развивается.

Традиции тканых рушников-набожников на юго-востоке Беларуси и в регионе её порубежья с Россией и Украиной тесно сближаются своими границами, храня при этом самобытность [1]. Возможно, среди других причин здесь отразилась и древняя ситуация сближения в этих местах границ славянских племён. Именно здесь, на востоке и юге Гомельщины и в соседних районах Брянщины и Черниговщины, встречаются друг с другом древнейшая браная техника ткачества, сохраняющая ещё индоевропейский чин геометрического орнамента, и закладная техника, чьё происхождение, столь же древнее, связывают с культурой кочевников. Две встречных волны глубоко входят друг в друга, рождая множество переходных традиций в этом же регионе (н-р, рушники по реке Чечоре (Чечерский р-н Гомельской обл.) [2]. Так рождается и техника переборных рушников.

Распространение закладной техники ткачества осторожно относят к началу XX века, в связи с влиянием на белорусский восток соседних южнорусских и украинских губерний, где такое ткачество бытовало и ранее. «Впрочем, судя по стилистике орнамента закладной техники… знакомство белорусов с данным способом украшения рушников произошло значительно раньше XIX столетия» [3].

Особое место в истории таких влияний занимает деятельность Кролевецкого центра ткачества [4] (с конца XVII в., Черниговская губ., теперь в Сумской области) [5]. “Начало” в ткачестве было “мужицкое” (кролевецкая традиция) [6]. Архаическую схему обнаруживают кролевецкие композиции.

Лет двадцать-тридцать назад в горнице иной деревенской избы можно было увидеть ткацкий станок. Немногие старушки мастерили популярные тогда половики-«дорожки» из ситцевого тряпья. Туристы млели – и раскупали эти «произведения народного искусства».

Прялки же (или самопрялки, как иногда их называют на музейных экскурсиях по выставкам из истории крестьянского быта) употребляли очень немногие. Однако, судя хотя бы по тому, как распространены остатки таких прялок на чердаках деревенских старых домов, впоследствии эти прялки распространились. И не случайно. Хоть и гораздо дороже они, чем другие приспособления для прядения, но пряжа с прялки оказывалась лучше, ровнее, выше была производительность труда. Кроме того, на прялке легко ссучить пряжу в нитки.

Мастера продавали льняную пряжу или в суровом виде, или предварительно выбеленную, либо у себя же использовали пряжу на изготовление полотна.

Что собой представлял ткацкий станок, наверное, многие знают. В музеях видели! Станки (станы) были, можно сказать, типовыми, изготовлением их занимались опять же кустари.

Продукцией тканья была новина, длиной около 20 аршинов (на её изготовление уходило 4-5 дней). После снятия новины её следовало отбелить. Отбеливание заключалось в золении (замачивание новины в корчаге с кипятком и золой и выстаивание в этом растворе в печи), стирке, выдерживании смоченной мыльным раствором новины в печи. Окончательная отбелка производилась, когда холсты расстилали на лугу, время от времени смачивая ткань холодной водой. Для успеха этого процесса необходимо было, чтобы стояла солнечная и теплая погода, тогда отбеливание занимало 15-20 дней.

Справка: пОстилки – домотканые покрывала на постель,
диван, также используются как ковры над кроватью.

^{Неглюбское узорное ткачество}

^{1970-80-е г.г.}

Традиционно постилки представляют образ земли весенней. В доисторической глубине – образ земли-женщины (Матери-Сырой-Земли). Вернее, это весенняя фаза образа: земля-дева – и её брак с богом-громовником, тема вспашки, посева, зарождения жизни и её расцвета.

Древнейший образ, например, в весеннем обряде «Стрела», где заново происходит жертвоприношение, и сотворение мира заново. Там вызывают дождь при солнце. А это тот же самый образ небесной свадьбы, свадьбы Неба и Земли.

Тема небесной свадьбы – и в одной белорусской свадебной песне:

Пять тысяч лет уже они прядут.

Челнок меж пальцами
и нить меж берегами
Скользят проворно:
тут-и там-и тут,
И смысл соединительный –
у ткани.

Пять тысяч лет
мы режем эту плоть,
Выкраивая у краёв,
и кровью
Ткём истины,
где каждый смертный плод
Покрыт узором льна
согласно крою.

Неглюбская и Приснянская традиции

Собирая в Ветковском музее коллекции материальных и нематериальных (фольклор, обряды) памятников традиционной культуры одного региона, мы имеем дело с «микротрадициями», порождающими и те, и другие тексты, что даёт возможность изучать ситуацию на примере действительно родственных явлений. Основой выделения отдельных традиций послужили локальные особенности узорного ткачества, в частности, разные композиции орнамента на рушниках. Из словесных текстов были избраны заговоры. Как и рушники, этот жанр обладает наибольшей выразительностью композиции, имеющей древнее происхождение. Сравнение «словарей» и «синтаксиса» рушникового узора и заговорного текста обнаруживает и космологические соответствия в их строении. Первые результаты вошли в наше издание «Орнаменты Поднепровья» [1], а затем были обобщены в статье сборника «Заговорный текст. Генезис и структура» [2].

Из пяти корпусов текстов, обследованных нами, сегодня мы обратимся к двум, характеризующим две наиболее «противоположные» по ткачеству традиции. Одна (неглюбская) даёт поперечнополосатый тип рушника, фризы которого образуют зеркальную симметрию относительно центральной полосы-фриза, обособленной как некий зрительный центр. Другая (приснянская) характеризуется продольнополосатыми или диагонально-сетчатыми композициями узора, вообще не знающего поперечного деления орнаментального поля. Неглюбский тип распространён на границе Беларуси и России: в межречье Беседи и Ипути, вернее, их притоков Столбунки и Вихолки. Приснянский занимает правые берега Сожа и Беседи, вблизи её впадения в Сож [3]. В неглюбском рушнике чётко противопоставлены центр и края. В смене узоров можно наблюдать наследие магии плодородия, в её противопоставлении центральных символов урожайного поля краевым знакамстихийного мира. Соответствия можно обнаружить и в симметрии земледельческого календаря. Собственно, порождением раннеземледельческих культов геометрический орнамент и является. Встречное движение передаётся поэтапно, направлено к центру или из него.

В статье «Судьба одного знака. Археология Почепа и современная этнография» мы поставили вопрос о сближении данных археологии и этнографии на региональном уровне, обратившись к сравнению позднезарубинецких глиняных сосудов Верхнего Подесенья [Амброз А.К., 1964, с. 68; Заверняев Ф.М., 1969, с.108] и тканых рушников традиций пограничья Беларуси и России. И те, и другие артефакты содержат знаки-символы. Они считаются индоевропейскими по происхождению и относятся к геометрическому чину, сложившемуся, как полагают, во ІІ–І тыс. до н. э. В древности, вероятно, система ромбов связывалась с образом земли, а разные конфигурации ромба – с множественностью «стадиальных» образов её божеств. Так, ромб с крючками «был символом матери-земли плодоносящей, знаком плодоносящего поля» [Амброз А.К., 1966, с. 22]. Варианты косого креста, в том числе и с крючками на концах, возможно, несут «мужское начало» в магии плодородия. Нам известны и белорусские «ромбы с крючками» и «крюки» на пряслицах раннего железного века, синхронных верхнедеснинским находкам (рис. 1: 7–9). Размещение подобных знаков на археологических артефактах не носит орнаментального характера, напоминая, скорее, магическое нанесение символов.

Следовательно, в I–II вв. н. э. на указанной территории этот геометрический чин был ещё жив, а символы «имели отношение к идеологии». Далее знаки исчезают с керамики и для периода славянских племён там не известны. Однако, то же «неорнаментальное», асимметричное нанесение геометрических фигур находим на фрагментах узорных тканей из смоленских курганов XI–XIII вв. (рис. 1: 1). Мы не прослеживаем здесь судьбы геометрических знаков в восточнославянской средневековой христианской культуре, хотя, очевидно, это значимый параллельный ряд их развития. Говоря только о глине и тканях, заметим, что «внезапно» геометрические символы возникают на орнаментальных поясках белорусской посуды XVII–XVIII вв., причём оттиски отдельных штампов стремится к повтору асимметричных групп знаков. Возможно, это влияние орнаментации тканых поясков, которыми обрядово опоясывали сосуды, например, в чине свадьбы.

1. Штоб свае на Тым свеце пазналі…

Неглюбская традиция, к которой относился и посёлок Гибки, – уникальна. Именно она сохранила до второй половины 20 века чин тканья, вышивки и ношения народного костюма (старых неглюбчанок и сегодня хоронят в «своей» одежде, «штоб свае на Тым Свеце пазналІ»). Неглюбка дала самое большое собрание тканых и вышитых женских рубах (только в Ветковском музее их более двухсот), донесла самую живую систему орнамента (орнаментальные элементы здесь имеют свои имена, а многие узоры происходят от древнейших раннеземледельческих культовых знаков с возрастом в несколько тысячелетий).

Можно сказать, что информация, сведенная в данную систему – код одежды – моделировала весь мир. Благодаря сравнительной полноте представления, именно неглюбской традиции мы можем сегодня задать вопросы о том, каков был этот мир. Свой «текст» в книге культуры оставили и Гибки. Небольшая коллекция в 33 предмета (начала 20 в. – 1950-х г.г.) из этой деревни – выразительна.

Курс обучения: «Народный текстильный узор: механизмы действия, значение и техника выполнения».
Приглашаем на семинар – занятие 4. «Узоры русской свадьбы».

Ведущая — Качаева Марина (Доброслава), автор книги "Сокровища русского орнамента" (диплом лауреата Федерального Агентства по печати и массовым коммуникациям пятого всероссийского конкурса региональной и краеведческой литературы), мастер ручного ткачества (диплом Рязанского Историко-Архитектурного музея-заповедника), жрица Макоши.

Мы начали курс обучения народному орнаменту. Серия семинаров посвящена обучению узорам, как их читать, составлять, чувствовать и видеть ритмы, понимать, о чём говорят цвета.
Обучившись на семинарах, мы получим возможность самостоятельно составлять и подбирать, узоры, не ошибиться в составлении узоров для жизни, то есть возможности управлять деторождением, добиваться желаемого в жизни (управлять событиями) через применение узоров, защищаться от проблем, а так же радовать своими изделиями родных, и приобрести ремесло в руки.

Семинар по теме "Узоры русской свадьбы".
На семинаре мы научимся читать и составлять узоры русской свадьбы. Свадебные рушники несмотря на уничтожение народных традиций, не смогли вытравить из свадебных обрядов. На них выносят хлеб и соль молодым во время свадебного обряда, сейчас их заменяют ленты, на одежде свидетелей. Не всякий задумывается и о том, что изображено на современных вышитых свадебных рушниках, вышивая подчас просто то, что нравится. В старину же рушники были своеобразными «листами-записями планирования будущего», на которых изображали узоры на рождение детей, планирование пола и личностных качеств ребёнка, системы счёта родства (к какому роду относится душа будущего ребёнка) и т.п.

Ткачество – обряд – фольклор. Регион юго-востока Беларуси.

Символика орнаментальных элементов представляется большей частью как историческая реконструкция древних значений на уровне отдельных фигур. При этом не учитываются соположения знаков, их своеобразный синтаксис в конкретных композициях орнамента. [1] Между тем, разнообразие данных одного региона, как археологических, так и локальных этнографических традиций, говорит о системах отдельных знаков. [2] Восходящие к древнему геометрическому чину, эти системы свидетельствуют о его разной исторической судьбе. Разный «синтаксис» геометрических культовых символов прослеживается здесь уже с древности, в материалах, начиная с эпохи бронзы по XI – XIII вв. [3] Сопоставление археологических и этнографических артефактов позволяет приблизиться к пониманию действительных культурных процессов. Ветковский музей работает в этом направлении, уже более четверти века изучая традиционную культуру юго-востока Беларуси и порубежья с Украиной и Россией. [4]

Самыми выразительными «различителями» отдельных традиций являются тканые узорные рушники. Наш опыт их систематизации обнаруживает богатый материал, позволяющий выйти за рамки одного орнаментального элемента в область его «синтаксического» соположения и упорядочивания. О том, что такое развёртывание может быть различно, говорит сам факт существования различных по традициям устойчивых композиций. Именно к рушникам и их обрядовому контексту наиболее применимо следующее положение: «Орнамент чаще всего приурочен к предметам, имевшим сакральную функцию… Тем самым дополнительно подтверждается связь знаковой системы, из которой развивается орнамент, с ритуалом. Для древнейшего времени план содержания этих обеих систем знаков практически совпадает». [5]

В ходе раскопок 1950-х г.г. позднезарубинецких селищ Верхнего Подесенья, производившихся Ф. М. Заверняевым и А. К. Амброзом, были обнаружены керамические сосуды и их обломки с нанесёнными на них по сырой глине геометрическими знаками, представлявшими собой два варианта «раннеземледельческого культового символа – ромба с крючками» [Амброз А. К., 1966, с. 20]. Как писал Ф. М. Заверняев, «такие знаки … были встречены уже не раз, причём на Почепском селище имеется четыре такие находки» [Заверняев Ф. М., 1969, с.108]. Символы известны во многих древних культурах, считаются индо-европейскими по происхождению и относятся к геометрическому чину, связанному с магией плодородия, сложившемуся, как полагают, во ІІ – І тыс. до н. э. Размещение подобных знаков на зарубинецкой посуде не носит орнаментального характера, напоминая, скорее, магическое нанесение символов. Следовательно, в 1 – 2 вв. н. э. на р. Судости этот геометрический чин был ещё жив, а символы имели отношение к идеологии «почепских» племён [Амброз А. К., 1964, с. 68].

Занимаясь семантикой орнамента на тканых рушниках, мы, безусловно, не раз обращались к работам археологов, впервые поставивших вопросы о символическом значении древних знаков. Материалы с близкой нам Десны привлекли внимание прежде всего. Однако этап поиска для местных материалов общекультурных аналогов пройден, и сегодня всё настоятельнее встаёт вопрос о сближении данных археологии и этнографии на региональном уровне.

Композиция: орнамент рушника // фольклорный текст

1. «Различители» отдельных традиций – тканые узорные рушники.

О древности происхождения узоров свидетельствует участие в их композициях разных знаков единого фонда (геометрического чина), восходящего к системе ранне-земледельческих культовых символов [2, с. 11 – 22; 5, с. 96 и далее]. В основе этой системы лежат два ‘главных знака’: крест (прямой и косой кресты) как возможный ‘мужской’ символ и ромб как символ земли-женщины. Продленные стороны ромба трактуются обычно как ростки, ромб с крючками – как знак урожая [2, с. 22; 11, с. 41 – 52].

О том, что развёртывание последовательности знаков может быть различно, говорит сам факт существования различных по традициям устойчивых композиций. Именно это даёт возможность выйти за рамки одного орнаментального элемента в область его «синтаксического» соположения и упорядочивания. Нами накоплен такой опыт [3]. Именно к рушникам и их обрядовому контексту наиболее применимо следующее положение: «Орнамент чаще всего приурочен к предметам, имевшим сакральную функцию… Тем самым дополнительно подтверждается связь знаковой системы, из которой развивается орнамент, с ритуалом. Для древнейшего времени план содержания этих обеих систем знаков практически совпадает» [7, с. 106]. Ритуалом порождён и обрядовый фольклор, поэтому сама структура текстов (тканого и словесного), их композиция могут быть сопоставимыми, с весьма архаическим характером их подобия.

Локальные традиции народной культуры, в том числе и ткацкие, не пребывают в неизменности. Процесс их взаимодействия между собой представлен в спектре переходных вариантов предметов, сочетающих или наследующих особенности двух и более «прародителей». Это активнейший механизм развития и преобразования традиций. Выясняя его законы, можно реконструировать и более глубинные по времени процессы – реализовывавшиеся в промежуточных, не дошедших до нас памятниках, но приведшие к доступным исследователю образцам. «Явления географических границ» в этом смысле обладают самой яркой выразительностью. Они представляют наибольший интерес, как в синхронном, так и в диахроническом аспектах. Юго-восток Беларуси – уникальная зона. Количество и разнообразие техник ткачества и композиций орнаментов здесь достигает наивысшей плотности, свидетельствуя о «встречных волнах» нескольких исторических периодов.

Самые глубинные – восходят к доисторическим эпохам и находят соответствия в орнаменте археологических артефактов. Некоторые могут относиться к славянской древности, так как именно в этом регионе сходятся главные водные потоки – «рука рек», вдоль которых происходило расселение и взаимодействие славянских племён (Припять, Днепр, Сож, Беседь, Ипуть). В непосредственный контакт здесь входили дреговичи, кривичи, радимичи и северяне, имевшие разное «археологическое наследие» в своих традициях. Наиболее доступны исследователю процессы 19 – начала 20 вв. и позднее, дошедшие в непосредственно сохранившихся памятниках и зафиксированные в анализе исторических факторов, влиявших на этнические процессы этого времени.

Введение

Когда я занималась в школьном краеведческом кружке, посещала старожилов деревни Водлы, моё внимание привлекали тканые из тряпичных разноцветных лент половички, которые придавали виду простого и строгого крестьянского дома особую привлекательность. Она побудила меня заняться исследовательской работой по ткачеству, а также по соответствующей терминологии, характерной для говора старожилов деревни Водлы и уже ушедших деревень в 25–30 км от неё: Зáволочья, Вéрхней Половúны, Нúжней Половúны, Вéрхнего и Нúжнего Падунá, Кýмбасóзера (деревень вокруг озера Кýмбасóзера), Сáлмозера (деревень вокруг озера Сáлмозера), Вúрозера.

Целью моей работы было сохранение традиционного ремесла ткачества и ранее общеизвестной, а теперь ушедшей в прошлое терминологии (лексики) льноводства, прядения и ткачества не только Водлы, но и окружавших её ранее деревень.

Память выселенных деревень

1. Рушники как тексты

Уже более четверти века коллектив Ветковского музея занимается изучением ткацких традиций региона. Среди множества вопросов – происхождение и семантика орнамента рушников[1]. Ткачество, угасающее сегодня, представляло когда-то целое пространство перетекающих друг в друга традиций с особыми фондами орнаментальных знаков, техник, композиций узора. Памятники, собранные во время музейных экспедиций (а это более тысячи рушников), хранят уникальную и во многом не расшифрованную информацию этнического, эстетического характера. Порой история здесь погружается в археологию. Бесконечное разнообразие орнамента тканей выявляет, однако, действовавшие в этом древнейшем виде человеческой деятельности единые законы. Они, безусловно, имеют семантический характер. Рушники предстают как тексты духовной культуры – в многочисленных вариантах отдельных традиций. В этом смысле мы попытались «прочитать» и узорные ткани из отселённых деревень Ветковского района. Ибо это возможность услыхать голоса теперь ушедшие и неповторимые.

I Всероссийский фестиваль современного ручного ткачества «Kirjavat langat» («Пестрые нити») и II Международный фестиваль хореографии финно-угорских народов «Karg kutsuu» («Пляс зовет») состоятся в Петрозаводске 6–8 июня 2009 г.

Фестиваль современного ручного ткачества в России проводится впервые. В нем принимают участие более 70 мастеров из 38 городов России, представляющих 26 регионов: Архангельская, Владимирская, Ленинградская, Брянская, Вологодская, Ивановская, Калужская, Курская, Мурманская, Московская, Нижегородская, Новгородская, Псковская, Ростовская, Оренбургская, Ростовская, Тюменская, Челябинская, Ярославская области, Республика Мордовия, Коми, Чувашия, Краснодарский край, Карелия. Мастера соберутся вместе, чтобы обменяться своими идеями, увидеть лучшие работы коллег на выставках, больше узнать о традициях ткачества народов Карелии, о реставрации тканых полотен и о современных тенденциях этого старинного ремесла. На выставочных площадках пройдут мастер-классы по ткачеству. Впервые 6-7 июня в сквере им. Э. Леннрота на пересечении улиц Свердлова и Кирова будет работать выставка-ярмарка «Ремесленная слобода». Мастера города Петрозаводска, районов Карелии и участники Фестиваля со всей России предоставят петрозаводчанам и гостям города возможность приобрести изделия ручной работы прямо из рук мастера.

Темы занятий: Пояса на дощечках; Пояса на ниту; Ткачество на станках. Занятия проводит Наталья Дмитриевна Кананович.
Вы можете выбрать один день занятий или разбить их на 2 дня. Но следует учесть, что если вы в субботу приходите к 10.00 и работаете первую часть дня, то в воскресенье вы должны придти к 14 часам, чтобы идти в одном режиме с другими.

Мы считаем час академический, т.е. 45 мин.
По всем вопросам (записи на занятия и оплаты) обращайтесь по телефону преподавателя: 8-985-369-05-62 — Наталья Дмитриевна.
В стоимость занятия входит:
— Материалы и приспособления;
— Нитки для поясов;
— Методическое пособие для работы;
— Схемы заправки;
— Эскизы узоров.

Архетипы — врожденные психические структуры,
первичные схемы образов фантазий, которые содержатся
в "коллективном бессознательном" общества;

Тексты материальной и духовной культуры: от взаимных иллюстраций к взаимопереводу

Вещь информативна. В музейных коллекциях и экспозициях, в этнографических изданиях она реализует свои исторические и локальные особенности как член разнообразных парадигм: технологической, материала, вариантов формы, утилитарного предназначения, художественных достоинств. В рассказе экскурсовода, в тексте исследователя она предстаёт чаще всего как иллюстрация – пример таких парадигм. Но сами они принадлежат пространству науки.

Есть другой подход, когда та же вещь предстаёт в свойственном ей окружении – “в интерьере” жилья, ремесла, обряда и т. д. Но здесь вещь оказывается ещё более молчаливой, воспринимаясь нами как знак таинственной и внеположенной нам реальности. Рассказ воспроизведёт фрагменты былой жизни, она оживёт или нет перед нами в зависимости от установок и обоюдного таланта говорящего и слушающего. Чаще всего мы узнаем, как делалась и для чего служила вещь. Если создать звуковой «фон» (иллюстрацию с помощью фольклорных текстов, например), мы как бы услышим «голос традиции». Однако прямого взаимодействия вещевого и духовного памятника в их индивидуальности тут нет.