Крадущимся шагом – так, как крадётся тигр,
Бесшумным ночным веслом – как плавают гондольеры –
Мы в этой влаге ночной, не знающей меры,
Мы в этой чаще лесной – для смертельных игр…

И если кто-то скажет мне: ты не знаешь нот,
Они в жилах льются, ими избранный – удостоен,
Я продолжу молчать, как плывущий по руслу воин,
Растворяя тело своё средь глубин и высот,

Я продолжу молчание – как таинственный каллиграф,
Тот, кто кисть свою подчинил – иероглифу поднебесной,
Я смогу – как может жаворонок – лишь песней
Оправдать свою жизнь средь небесной травы и слав,

(Тот, кто жертвует собой,
В некотором смысле умирает
Каждое дело, как и человеческая жизнь,
Проходит через наиболее опасную фазу.
Море, окрашенное кровью жертв
Переход – символ духовной эволюции).

И море – Красное, струится кровь природы,
Предела жертвам нет меж двух миров.
Мы посуху идём, незримы воды,
Но бурную перебредаем кровь.

В себе самих – и в каждом деле фаза
Есть та, где чудится смертельный переход.
И вписана о фараонском войске фраза
В законы судеб и в молитвы вод.

2006-10-14

Где фраза – сумма, разность,
Умноженье, деленье слов,
Произносимых мной
Внутри, на чувственном
И на морском кипенье
Неистово измеренных волной,
На тяжкой бездне,
Косностью усилий
Не воздымаемой,
Невозмутимой – стяг,
Где зверь морской, запутанный в сетях,
Где просит сердце, чтобы отпустили.
– Там замолкать приученная, горечь
Нас учит частности и безучастью – встык –
Со скрежетом зубовным… Аве, море,
Лишь ты спасаешь
Грешный мой язык.

6.10.2000 – 14.02.2008

Крест

Платон, «Тимей»: Творец соединяет
Косым крестом – разрозненность частей
У мировой души… И так сшивает
Полотна паруса – моряк… Но о кресте

Есть тысяча томов, и бездна взмахов
Руки – крестом, и он хранит меня…
Он знаменует душу – под рубахой,
Как те две палочки – рождение огня!

2006-10-14

Крестовый поход

Бог, взгляни, ведь мы убили зло,
При тебе – преступника крещенье…
Посмотри: растерзанным козлом
Отпущенья – всех грехов, намедни совершённых
Отпущенье…
И на меди тех щитов стозвонных
Отчеканили господень взор.

На исподе – содранная шкура
Козья – шерстью к потной льнёт груди,
Искуплённых юношей и сплОченных в ряды
Вновь волнует божья авантюра.

Ласков мех и светозарна медь,
И зовёт нас завтра умереть
Божий глас и скотская натура
Наших лир, волынок и рожков…
Принесли мы жертву, боже правый,

На восток поторопясь за славой,
В гул подков и в лязганье оков…
Посмотри, мы принесли, дрожа,
Символы – но козья и собачья
Шкуры плачут, эллинское – значит
Козий голос – у ножа.

18.09.1999

Всемирная символика в стихах. — Словарь символов

Он плоти тленье ощутил, сквозь рёбра
Пройдя, что станут почвой, и вовне
Дождём промывшись – услыхал во мне
Биенье сердца… Храброй или доброй

Он в руки дался? И случайность суд
Вершит или судьба нам произносит?
Но тело, вздрагивая, крест старинный носит,
Пока его сквозь двери пронесут.

Пловец в потоке, как нам переплыть,
Судьба несёт от дома – Одиссея.
И кажется немыслимой затея
Достичь Итаки и собою быть.

Жар холоден, с души, как со страниц
Слова осыпаны, и соскоблён пергамен…
Кто нас привяжет к мачте, тот ли с нами,
Доверие, открой нам двери лиц!

Но без вести – чудесные места,
И чувство канет – в противоположность.
В чем разница? Как истина и ложность
Меняются местами? Жизнь – пуста!

Крик гусей над лугами.
Крик гусей над лугами…
За рыжинкой дубков
На рябом бугорке.
Крик гусей над большими,
Большими логами,
Над проветренной полой стерней,
Что звенит под ногами
Утром чистым и хрустким,
Как первый ледок на реке.

Крик гусей,
Крик гусей…
Все куда-то зовет
За туманом,
Приникшим к низинам,
За скирдами,
От них в голом поле теплей.
И под серой берестою крыл,
За разросшимся клином озимым
Молодее березовых
Стали стволы тополей.

Крик гусей,
Крик гусей…
За сухой волокнистою тучей,
За жнивьем,
Где в морозинке пуха тока,
Над Россиею всей —
Крик гусей…
Будто время мое
Он связал с стариною дремучей
И с мечтою о будущем.
Крик этих серых гусей.

У зеленой отавы
Над всеми слыхать берегами
В моросящий закат,
И на зорьке,
И выцветшим днем…
Крик гусей над лугами,
Над большими, большими,
Большими, большими логами…
Для меня…
Вся осенняя родина в нем.
В сердце моем.

Кровь, лишённая крова и покрова,
Ночь в ночёвках-ладье
Нас отправит плыть.
Ах, ещё плещут, поют и растут дерева…
Ах, ещё март, ещё видятся острова
И всё может быть!

30.03.1988

Тридцать тысяч га –
Как тридцать сребреников,
Ох, богата казна – нами плачено.
И всё тех же тридцать – лет
За наследников –
Бывших – будущих, как означено.

Кровь

От жёлтого к зелёному железа
Всё больше кузнецу несут даров
Эритроцитами наполненная кровь
Является нам красной из пореза

И красным мифология полна
Доказывая кровное значенье
Печальных истин красное теченье
И кровью истина обагрена

Кровь пролита опасность миновала
И жертвоприношения подтекст
О том ранимом кровеносных мест
Средоточенье отблеск интервала

Кромлех

Нам – Стоунхендж, как память, достаётся:
Круг хоровода, кромлех – тяжкий ритм.
С вращеньем космоса сопоставим
Шаг исполинов, камня танец – солнцу.

И то ж, географом античным: станцо –
Ритм Аполлонов, великанов храм…
Гиперборейцы, как далёко нам
До ваших строф, до каменного танца!

2006-09-21

На поле сраженья

Круг

Квадрат как дважды два, как дом и клетка
Несовершенства, чёрен – будто плоть
Земли – мы вспахиваем, чтобы побороть
И внутрь скрываемся, как рак или креветка.

Но нас объемлет горизонта круг,
Сияет белым диск небес и солнца.
Рукой младенца водит Бог, смеётся
И в совершенство погружает вдруг.

2006-11-20

Круглый стол

Кружась, летят в обнимку
Две юные снежинки.
Улицы завьюжены.
Качает фонари.

Прекрасная подруженька,
Ты взгляд мне подари.
Подари, подари
И сердце моё суженное
Для счастья сохрани.

Кружась, несут снежинки,
Вместо сердца льдинки.

Крылья

Где крылья – там ищи метафор.
Крылаты шлём и кадуцей,
Крылата обувь, суть вещей
Стекает в устья вещих амфор.

Глашатай боговых затей –
Крыло, исполненное страсти
К полёту мысли или счастья,
Венчает бестий и людей.

И круп быка, отяжелев,
Два пламенных крыла вздымают,
И душу – от трудов и мает
Возносят ангел, конь и лев.

Кто б нанизал капели – на луч и нить
И протянул бы сквозь марево воспоминаний —
Там, над долиной, где слышится голос ранний:
Птичий и женский – если бы их сравнить.

Если б остановиться и выйти вон —
Чтобы ответить и там, завернувшись в эхо
Мартовских странствий – вместе с землёю ехать
В нежную изморозь всех четырёх сторон,

В плавное небо… И головную боль
Если б унять этим пеньем в краю проталин,
В запахе почек – в замысле самом тайном —
Если б прочесть то, что знают душа и кровь.

Кто вас хранит, дельфины между льдин,
Вы – наша невидаль, дыхание второе,
И оттого мы радуемся вдвое,
Как ваши, взблёскивают спины у машин.

Созрели улицы до мысли, в лоно вод
Превращены замёрзшие протоки,
Как в твёрдом знании мы были одиноки,
Пока не отразили небосвод

Всевечным плаваньем, пока в гремящий гул
Не превратились снежные сугробы,
Пока не поняли, что время есть до гроба
И жизнь проклюнулась, как ласточка в снегу.

Кто грёб – не пошёл ко дну.
Не то же ли море – страсти?
Я пальцем не шевельну,
Чтоб вынырнуть в новое счастье.

Во имя – всегда назло
Влекло нас и волокло,
Луна! Ты сменила фазу…
Лишь рыбы стучат в стекло
К погибшему водолазу.

9.10.2009

Трижды, четырежды каждый из нас погружён
В лёгкие недра воздушные прежде, чем в тленье.
Среди мужей обожжённых и влажностных жён
Каждый рождён в небеса, как греха искупленье.

Прежде чем скрежет лопаты и тягостный ком –
Мы по границе меж твердью и небом ступаем,
В солнечном свете младенца, как в море, купаем,
К звёздам восходим из семени нежным ростком.

4.05.2001 – 18.03.2008

Кто одиноким не был никогда –
Тот время проводил в старинных играх,
И собеседников имел в цветах и книгах,
И в тех, что в небе – бывшая вода.

Он одиноким быть не мог совсем,
Ища друзей – в земных и земноводных,
И с запахов на звуки – переводы,
Тот, кто не одинок, дарил им всем.

Страх одиночества – слезам его не ведом,
Но одиноким ангелом храним,
Когда он шёл – то видели вы: следом
Доверчивые шли слова, спеша за ним.

Кто привязал тебя, стебель в потоке
Ветра, воды или мысли моей,
Ритм биенья, родной, одинокий
И соразмерный дыханию дней.

Что наши строчки — волнующий почерк —
Лишь переносчик волненья вовне,
Ищет созвучного сердцу – средь прочих
Сорастворённых в безмерной волне.

Жизнь, ты корабль, где гулы и скрипы —
Голос стихии, толкнувшей в ребро,
В певчих морях крутобокая скрипка,
Бездну симфонии чуешь нутром!

Кто придумал струны, чтоб текучее – рвать,
Кто перстам внушил страсть охотничью,
Чтобы время делить, в губы целовать,
Чтоб сердца будить тёмной полночью.

Кто придумал струны – к горлу лебедей
Ястребиное выслал рвение,
Ритм в цепи нот – оковал, злодей,
Время поделил – на мгновения…

Кто сердцем твоим,
моя радость, опять завладел –
Вдали от любви и надежд,
на пустом косогоре?
Весна – словно берег
туманного Белого моря,
Откуда лишь лебеди
наш пролетают удел.

Откуда, любовь моя,
взгляд твой вернулся опять –
Как плаватель, странен –
средь крепких привязанных взоров?
В нём волны и свет
ещё ткут золотой из узоров,
В нём Белое море,
где волны торопятся вспять.

Кто так зло подшутил над людьми?
Плачь, моя старомодная лира!
Стала ночь Богоданной любви
Эпизодом животного мира.

Где былое слияние душ?
Нет в помине его. Только тело.
Что же медлить? Скорее под душ!
И — за дело…

Плачь, Саади, Сафо и Хафиз!
Человечество катится вниз.
Плачь, моя старомодная лира!
Воцаренье животного мира
Грядет…

Куб

Геометрическое тело –
Весомый символ… Простота
Первичной мысли – гладь листа
Тобою прогнуто//

Пространство прогнуто, как лист,
Мысль обретает форму куба.
И понимая: это грубо,
Ему отводит место: низ.

Шесть граней, будто шесть страниц
Для помещенья смыслов многих.

Кузнец

Проклят – поэт, и отвергнут пророк – в кузнеца
Мир превращает того, кто ему неугоден.
Что же, стихию огня он испросит сегодня,
Речью металл наделяя – поэт до конца.

Выкован каждый – в горниле три тысячи снов
Нам уготованы – вспомним ли, ставши живыми,
Мы кузнеца чужедальнего тайное имя —
То, что ключами ложится на дно наших слов.

2006-12-09

Клетки

Демонстрация, шанс и возможность –
Чёрно-белые клетки игры
Или ткани – раздельны миры,
Перепрыгивай в них осторожно!

И меняя значенья и код,
Ловят символы клетки и сети,
Мудрецы в них играют и дети –
Их судьба несомненно ведёт!

И, меняясь в узоре двойном,
Жизнь именчиво-двуедина,
И пестреет костюм Арлекина,
Но попробуй не думать о нём!

2006-09-25

Всемирная символика в стихах. — Словарь символов

Кукол прячут чердаки,
Сундуки и старый короб.
Расстоянием руки
Мир измерен, счастье – впору:
Пышный бант и башмачки.

Куклы, трости, ловкость рук –
Все в перстах у кукловода.
Крепко держит нас природа:
Относительна свобода,
Ограничен страсти круг!

Как младенчество хитро!
В душу нам взирают путти,
Архетип для докторов –
И плетут для сердца путы,
Будоража тайной кровь.

Куропатка

Романский стиль, повадки куропатки.
Безвинна птица. Символизм жесток:
Так нечестивый властвует богатством,
Но всё – внезапно потеряет в срок.
Как ни обманывай охотника, душа —
Птенцы оставят нас: не нам принадлежат!

2006-12-10

Ласточка

Исида-ласточка, Венеры птичья кровь!
Какая разница, где ты устроишь кров?
Храм или хижина, всё та же цель дороги:
Стреха и встреча – смысл этимологий!

2006-12-10

Всемирная символика в стихах. — Словарь символов

1.

Охота ласточки в струе
Воздушной, северного ветра
над поймами равнинных рек
Неутомимая работа…
На юг летит пыльца, в стране
Июльской – там, внизу – дремота,
Но свежий стих исполнен метра
Большого ветра
В вышине.

2.

Ещё охотилась ласточка
Там в высоте…
Но не синим —
Дымным клубящимся дном
Перевернулось ведро
С грохотом,
Чтобы ливнем
Нам опрокинуть нутро
Знойного полдня
Прежде бывшего
Раем счастливым…
Где мы видели – чёрная точка
Ласточки —
Словно игла
Шьёт непрестанно и точно
Стих грозы,
Где она была…

4-5.07.2005 – 15.01.2006

Лабиринт

Кто катится с горы – десятки раз земля
Ему меняется на небо: снизу – сверху.
Так лабиринт испытывает веру,
Короткой памяти преображенья для.

Десятки раз всё той же тайной стен
Скрывает путь и новым поворотом,
Судьбе подобно, удаляет Центр
И продолжает древний ужас: кто там?

2006-12-10

Лавр

Зачем нам дух лаврового листа
В домашней кухне? Память увенчанья
Героев – лавром? Быт! Попомни о начале,
Судьба всегда, как трапеза, проста!

2006-12-10

Всемирная символика в стихах. — Словарь символов

Лак проявляет древесину, как
Знак напечатанного – рукописи смысл,
И как прозрачная вода – кулисы
В ней скрытых водорослей, в коих свистнет рак…

Как предваренье зрелища из тьмы,
И в темноту гуляет кисть, и тайна
На миг становится доступна, как окраина
Неведомого света – на свету.

Так осенью, когда янтарный лак
Наносит ветер северный на кроны,
То золотым становится зелёный
Кленовый лист, и в поле тяжкий злак.

Лампочки, окрашенные голубым, –
Как бубенчики в серной части неба –
Ещё более синей…
Незажжённая гроздь судьбы
Прошедшего праздника
Погружается в небыль
Прошлого… И явственное «теперь» –
Лишь арматура сияющей паутине.
Южный ветер приходит
И открывает дверь
В эту симфонию передосенней сини.

Все вижу замок с галками на башне,
Как в сумерках, в деревьях на горе.
Закат запекшийся, как на коре
Сосны порепанной, на рыжей пашне.
Все удивлен — как сахарно чиста
Зубцов корона над листвою в лепете.
Не нагляжусь с висячего моста —
Как плавают невозмутимо лебеди:
То черным полумесяцем средь бела дня,
То белоснежным — средь зеленой ночи…
И летось, как впервые все, и нонче —
Мои наставники, моя родня…
А лебеди плывут все и плывут…
И так — до самой песни лебединой.
А песня та — и после будет тут,
Не там, в забытости той нелюдимой.
В ней будет лес за Сожем —
Как дымок.
И пароход в лугах
С закатом в стеклах,
Гудок его певучий, огонек,
И холодок песка у мелей теплых.
И вы — не вышедшие из огня…
Ров крепостной с водой,
Живой, как око.
И черный месяц среди бела дня.
И солнце яркое — со дна истока.

Лебедь

Что без лебедя – Аполлон?
Что – без музыки – пир и жертва
Лебединая и поклон
Гименеевых душ блаженству?

Лебедь – мужество мощных крыл,
Лебедь – жён обнажённых тело.
Как понять, что ты в сердце скрыл,
Ставши символом у предела

Одиночества – та же песнь
Исполнения всех желаний.
Как ты искрен, пока ты здесь,
Как ты светел – покуда с нами!

Лев

Крылатый лев – огонь.
И золото – металлов
Блестящий лев, усталым
На грудь вступив ногой.

Бессчётно вторит нам
Борьбу твою орнамент:
Лев – солнце, бык – луна,
И оба в сердце с нами.

И после светлый Марк,
Венецию прославив,
Взял внятной силы знак
И львиный столп поставил.

Левиафан

Что нам чудище, вод морских
На себе ощущая ношу,
Ныне скажешь – повержен миф
Или дух повреждён в эпоху

Тяготения – не у дел
Жди грядущего, невесомость,
Чтобы каждый воскресший съел
Тела рыбьего прежний космос.

Графья – графлёный иглой рисунок
в начале письма иконы.
Плави – последующие слои
текучей прозрачной краски

Левкас прочерчен: по глубокой графье,
Являющей нам очерк божества, –
Жизнь правит плави прежде, чем слова
На кончик кисти истекают в страхе.

В спокойствии, в решении – строкой-
Молитвой контур истины оправить –
Неразрешимость: в праве или в плави
Душою постигается закон?

Облака в полосе завязались,
Молоком раскроивши перины,
Гребнем сумрачным свет расчесавши,
Разведя сединою кармины!

Лёд и галька волною сползают
По обрывам алмазной громады
И росою терновой сгоняют
В небесах птиц летящих насады!

Синева в плетенях потемнела,
Словно глина в дождях чернотою,
Усладилась колючею серной,
Отравилась слюной медовою!

Лемуры

Овидий, Лемурия, полная тень –
Но тени печальной темней
Бестелые духи в своей темноте,
В стране облаков и камней.

Кому вы являетесь – вряд ли здоров,
И вряд ли спокойна душа,
И умерших тени, что входят под кров
Земной – поминанье вершат.

Лён щёлоком моется, шёлком
Полощется северный дух,
И ткётся по краю и шьётся
По кромке – осилить беду.

И красным дорога мостится
По белому – тайный наш путь.
И с краешку вышита птица,
И льну лишь дозволено – льнуть.

Измеренный ниткой льняною,
Мир линией меру назвал,
И мерой суровой со мною –
Суровый свой холст разостлал.

Лес

Места богов таинственных и жуть,
Сокрытая в первичных снах младенцев –
Ты, лес, что позволяешь нам вздохнуть
Свободно – в роли пришлых чужеземцев.

Ты – бессознательность стволов, ветвей и крон,
Ты – веселящихся существ неуловимость,
О, как причудлив в ритмах твой закон
И как бессмертен Зверь, бредущий мимо

Ущербных городов, как шерсть тепла,
Наброшенная на плечо героев,
Как зелена заманчивая мгла
Вон там, за городом, вон там, за той горою!

Лестница

Часть имени Осириса – ступень.
Он тот, кто верхнюю избрал, тройной триадой
Поднявшись, стал десятым, словно день,
И свет, переступающий ограды

Ночного сумрака… а, может, тот пострел,
Цепочкой стрел, не связанных верёвкой,
Летящих в воздухе, как лестницей, сумел,
Успел взбежать, недостижимо ловкий.

В романском сумраке, в плетении существ
И мыслей – лестница, реальностью прорыва
Сквозь рознь миров – единственная весть
И ось духовная – преодолеть, что криво.

Для летящего горизонтально – как пишут слова –
Дождь горизонтален, как нити основы – ткачихе,
Перебирая их пальцами, как учили,
Достигнешь невиданного мастерства.

И зная, что справа – навой дорожного полотна,
Подразумеваешь небесный навой, тот, что слева,
И дождь – вот основа основ, или снов, коль душа заболела,
То земными узорами вылечится она.

Для летящего горизонтально шпиль лежит, как игла,
Воткнута в облако для вышиванья истин,
Из вертикальных труб под рукой органиста
Музыка горизонтальная потекла.

Лилия

У Гавриила – в ангельских руках
Или в крылах, скрещённых смертоносно,
Цветущая, покуда бренный прах
Родит цветы, и лилия – двухосна.

Как колесница солнца, как скрижаль
С эмблемой имени, где «I» и «Ха» – проникли
И стали схемой неба, и дрожа,
В ночной прохладе под росой поникли.

И, древняя, являешься юнцу,
И, девляя, внимаешь Божье слово,
Покуда лето шествует к концу,
Ты – в семени его, и цвесть готова.

Линованная память: сколько лун
Развёрстано чертой и протяженьем
Её луча – сквозь сумерки, в канун
Каких-то праздников, отмеченных служеньем

Их суете… Как не уйти в речах
В степной размах – из колеи колёсной!
Так вот откуда вырывалась песня,
Двухосной мерности преодолев печаль!

Лира

Лира – связь меж берегами,
Меж сиянья юных лун
Бездна, гатью тонких струн
Перекрытая… пергамен

Как вместилище для нот
Двух рогов кривых угроза
Между них – бледнеет проза,
И поэт, кто здесь пройдёт.

Между памятью костей –
Прямизна и дух вибраций,
И творца удел – остаться,
Проходя насквозь меж тел.

Лист тяжелеет светом, чтобы пасть,
И легче плод становится, слетая.
В обратных небесах – вода святая
Меняет местом странствия и страсть.

Страсть наверху, а воды предпочли
Как странствия насквозь – дожди и землю,
Нащупывая впадины – как тему,
Что знали вешние ручьи – а мы прочли.

Лист

Мы – жизни листы, ещё автор не сшил
И червь не размыслил гравёра,
Мы листья, шумящие в мёртвой тиши,
И наше паденье не скоро.

Из почек развёрнуты правды судьбы,
И каждый – с пятою Ахилла –
Падёт из бессмертия… Страждут дубы
Надеждой на сон хлорофилла.

О, каждый, как конь пред усталой травой,
Как рыжий скакун пред Иваном –
Опять дураком, и пропасть не впервой
Весенним надеждам и планам.

1.

Как ясеня листва
За ночь одну опала:
На серый шифер крыши,
На тропу и на плечи
Стучащему в калитку…

2.

Вот ясеня листва,
Изголуба-уставшая,
Но не умев лукавить –
Зелёной остаётся,
Позолот
Не знает – верностью
Вечнозелёной жизни:
На стеблях ржавых трав
И на песке – почти не розовом,
На первом инее лежит
И удивляет…

Качается Земля под ногами
Бурелом раздвигает леса,
Я на дубе усталом качаюсь
И держусь за кривые рога!

Ветра жгучие крыши срывают!
Из валежника скатерть плетёт
Этот жар, до костей пробирая!
Кто сказал, что коса не метёт?!

В карусели танцующих пеплов
В одержимом камланье пурги
Я сухая ненужная ветка,
Я слепой в лиховерти пыли!

Лодка

Мы в лодку войдём, и вода понесёт,
Лишая нас тягот и тени,
Как поворачивается небосвод:
Свобода, судьба, сновиденье…

Пространство свивается в свиток, внутри –
У местности, в складках у ткани
Ты, лодка – челнок, что соткал её при
Творении мира руками…

О, как безмятежно твоя колыбель
Уносит из бед и печали,
И дивная родственность новых земель –
О том, что мы прежде их знали!

Лоскутного одеяла разнообразие
В августе – пёстрый базар и Азия –
Из сношенных нами времён
Сшит мир, и натягивает на подбородок
Бог, глядя на сотни счастливых находок,
И где был ребёнком он…

Лоскутного мировосприятия
Мозаика: всякого в срок занятия –
Радужный калейдоскоп,
В который в детстве не наглядеться,
И празднует глаз, и торопится сердце,
И холодом студит лоб

В Ветке все старухи про Луканю
Злоязычили —
Типун им на язык…
Все — в молельню,
А Луканя — в баню!
Стриг усы,
Курить привык.
Воду пил, не осенясь крестом.
Ел скоромное большим постом!
И жену купца
В его ж подвал
Заводил —
И, грешник, целовал…
Между делом
Целыми часами
Языки об этом все чесали.
Только муж не знал.
Да и Лукане
Не особенно-то намекали, —
Два мешка он подымал свободно.
И однажды, как грузили рожь,
Три попробовал, —
Но, треснув,
Сходня,
Груз
И сам он
Обвалились в Сож.
И пока опомнились дружки,
Вылез он
И вытащил мешки.
А когда горела Ветка в бурю
И купец с испугу прыгнул в сад,
Не мошну, где спрятаны купюры, —
Захватив подушку и ухват,
Умолял Луку:
— Спаси монету!.. —
Посулил пудовую свечу.
— Я, угодник, За услугу эту
С ног до головы озолочу. —
Ахнули,
Когда, пробыв недолго,
Вышел из огня Лука,
Как бог…
Но в ручищах,
Черных от ожога,
Копошился щупленький щенок.
Ветка вся от удивленья стонет.
У купчих — осатанелый вид:
— Окаянный,
И в воде не тонет,
И в огне, антихрист, не горит!.. —
Захворал купец —
И умер вскоре.
Разнеслось,
Как будто по ночам,
В белом,
На кладбищенском заборе
Он подстерегает ветковчан.
Будто видели:
Он нёс бочонок,
Покрывало длинное в зубах…
Между тем антоновок моченых
Исчезали бочки в погребах.
Чуть стемнеет —
Запирались в Ветке
Ставни и ворота.
Но когда
У вдовы,
Луканиной соседки,
Появилась «белая беда», —
Подстерег у погреба Лука
Да за ворот:
— Брать у бедняка?!
С покрывалом ты придумал ловко…
Как бы эта хитрая обновка
Не пришлась тебе на деле впору… —

И Луканя в зубы двинул вору…
Подгнила,
Давно осела баня.
Стер гнездо купцов переворот.
Их — как не было…
А вот Луканя
В памяти
Ещё у всех живет.
Даже
Хоть спроси в окрестных селах — Скажут,
Прямо как про своего:
— Очень уж
Был смелый да веселый.
Нам бы
Председателем его.

1.

На языке луча — вкус зелени и снега
Внезапного – за запахи и свет
Запахнутого – шубой с неба
Апрельского — тулуп на синеве

И зелени — расстеленный, цыганский,
На лето проданный и выкупленный вновь —
Курчавой озимью, опушкой леса царской —
Под благовещенские благовесты снов

И слово колокола с белой колокольни,
Под пару аистов на белом колесе,
Забывшем скрип дороги нашей дольней,
По небу едущем — куда взглянули все.

2.

Протест стены бездумному прямому
Лучу, упершемуся камню в грудь —
Мечу, чьё лезвие не может нас проткнуть,
Но на конце высвечивает — омут

Клубящегося мрака… Что за тем
Обычно следует, что – в золотой воронке
Увидит глаз луча, через потемки —
Минувшего мильоны тёмных тел?…

01.04.2002

Так зрелище заката каждый день
Как счастлив видящий
И ласточку под склоном
Небесных пастбищ и во лбу зелёном

Горящую печать и звон, и тень,
И шелест прежде саженных садов,
Всё вечереющих, когда листва угасла…
Как знобко, нежно, тайно и опасно

Восходит месяц – слово между слов.
Додрёмывает свет, и поздний луч,
Как сон его, пришедший к нам оттуда,
И киноварь по празелени – чудо

Земного рая, бога в естестве
Доныне пребывающего. Страсть
Превозмогает сонное кладбище
Усталых истин, свет, что вечно ищем,
Чтобы к стопам его, как внятные, припасть.

24.06.2001

«Бесконечно деленье оттенков
Меж тьмою и светом,
И причиной тому –
Изобилие странных существ…»
Цюй Ю.

Тексты бродят кругом
И замечены древним поэтом,
Как бессмертные тени
Меж тьмою и светом божеств.
Кто прощён – тот отсутствует в этом
Бесконечном свету
Непрочитанных нами божеств…

Каллиграфом, певцом и поэтом
Кто прочитан – прощён
В иероглифах прежних сердец
Их призрак – певцом и поэтом
В иероглиф и свет
Обращён и прощён наконец.

12.01.2002 – 6.11.2008

Вариант:

Тексты бродят кругом
И замечены древним поэтом,
Как бессмертные тени –
Меж тьмою и сонмом божеств.
Не оставив печали –
не достигли и райских блаженств,
иероглифы прежних сердец,
не прочитанных светом.

Вот затем и бумага бела,
и на Свете на этом
Есть у кисти хозяин,
и голос – пробудит певец.
Каллиграфом, певцом и поэтом
Кто прочитан – прощён.
То есть в свет возвращён, наконец.

12.01.2002 – 6.11.2008