Игрушки

Игрушки – это символ искушения.
Но также – выбора: что изберёт Ахилл-
Младенец – золото, оружье, украшения?
Он выбрал меч – судьбою избран был.

2006-09-21

Игральные карты

Бубны – круги и колёса;
Жезлы и скипетры – треф;
Пики – решенье вопроса;
Кубки – сомненье презрев,

А в густом, усталом саду – теснота
Восторгается взрывами ветра и звуков…
Гулко в воздухе, смётано время в стог.
У вершины небес – видишь вожжи и руку
Седовласого – гром будет позже… Науку
Ты постиг, Елисей, колесничных дорог!

Пятое августа, сердце цветов
Чует тревогу, цветёт запоздало.
Кажется вечностью время, но мало
В ней пребывать нам – погонщик готов,

1. Песок

Заигравшиеся на песке —
Его музыку слушают пальцами,
Сами – зыбкими постояльцами
Снятся воздуху, иже свет.

Его ижицами – в словах,
Его ласточками – в обрывах
Вечной музыки – нот счастливых —
Их записывая едва.

2. Вода

Идиллии нет – к тамтаму
Тревожному льнёт Эрот,
И отъезжает прямо —
Наметивший за поворот.

Так в черепе ритм музык
Находит, как птица, кров,
И те же античные музы
Пловцу будоражат кровь.

И жалобой древних раковин
Гудит через ночь салон
Машины, уставшей плакать
О тех, кто ушёл, как он…

Из глуби ради крошек печали голубка летит
На окно, где красуется свет в золотых перекрестьях…
Что нам сонные сентиментальные, ветхие вести –
Каждый первый за время их выслежен и убит.

Что нам верное слово, обет и завет
Сколько юношей, кровью захлёбываясь, – позыбыли…
Мы по щиколотку бредём в нашей звёздной неведомой пыли,
Но метафоры правду утверждает, обрушившись, свет.

Ради крошек летим, ради маленьких, знобких семян,
Неужели взойдут из печали колосья и грозди?
Но рождаются дети, и снова слова произносят,
Называя весь мир именами, что грезились нам.

Из города, где только луч – затих –
Над громоздом, гурьбой и грохотаньем,
По ветру северному мы уедем… в стих,
Слагаемый природой – без сознанья —
Вины и без обвязанности злой:
Обязанностей, занятых, как деньги…
Сирени ссыльной в цвет – наряд наденьте,
Войдите в дух её, как гости в дом –
Оставленный – лет тысячу, не боле,
И запечатанную амфору с вином –
Весь хладный хмель,
Освобождающий от боли,
Всю тяжесть тайную — поднимем и поймём…

Из души с изнанкой строгою
Мир выкраивая вновь,
Жизнь выходит недотрогою
В нежном платьице цветов.

Наряжаясь в луга жалобы,
В августовские пруды,
Всё спешила и бежала бы
В светлом платьице воды.

В удивлённом озарении:
Свет – переселенье душ –
В чёрно-белом оперении,
С красным горлышком к тому ж,

Из лоскутов, из кусочков умелых
Бабушкин квилт, где поит допьяна
Каждый фрагмент – то закат, то луна,
Мерно встающая в зарослях хмеля.

Брызги на солнечной отмели, где
Мы пробегали и, чувствуя кожей,
Знали, что счастье – пространство, и тоже
Счастливо нами, как солнце в воде…

Из лоскутов, как из воспоминаний
Платьев, свиданий и майских цветов,
И артефакт всё ещё не готов —
Ждёт, что случится с судьбою и с нами.

Древовидный папоротник,
Исчезший мильоны тому,
Во главу угля поставлен,
Как памятник –
Каменноугольному

Глухому периоду памяти:
В склерозе подземных жил
Догадливый молот врубается,
Что тот, кто там прежде жил.

Теснит мифологию греков
Немецкое происхождение:
Диктует, что дико – рождение
Логических штолен и треков.

1.

Дважды высказанная, мысль
Переходит в разряд обстоятельств –
Так, возможности к бегу утратив,
Превращается в кипарис

Очарованная душа,
И в развалины – труд камнетёса…
Из вещей очевидны – колёса,
Сами – очи и огненный шар –

Те, что движутся… Голос-поэт
Среди гула базарного, кликов:
Всё проходит, и равновелики
Те, кто будет, кто есть, кого нет…

Из пряжи облаков – отвес небесный
Циклоном свит на ствол веретена
Незримого, и воздух бездной
Возжаждал утешительного дна.

И там, на дне, под влажным грохотаньем
Померкли и соскучились сады,
И яблони тревожным трепетаньем
Пересчитали завязи-плоды.

Лишь вихрь маленький – заглядывал нам в лица,
В пыли кружился и свивал, как нить,
Небесный замысел: прорваться и пролиться,
И струями весь мир соединить!

«А где-то ходят львы, ни о каком
Бессилии не зная, в блеске силы…»
И если Вы слова произносили,
То в горле не мешал молчанья ком.

То в мышцах не присутствовала боль
И перемена волн внутри погоды,
И в биографии отсутствовали годы
Бессилия… Но блеск природных воль

Вас подчинял, и сей любви свобода
Переполняла бренный организм –
Как механизм без вывода и ввода
Одной индукцией переполняет жизнь!

Изменённая форма сознанья –
Видит явственный храм, и рука
Зарисует его в стенах зданья
Типового проекта, пока

Упирается взгляд в это стойло
И в два двадцать своей вышины, –
То строенье стройно и достойно
Меры сна посреди тишины.

Стих, ты – бред сивомастной кобылы,
Брод в тумане, – кем путник ведом?
Или душам, что, мучась, забыли
Форму сна – возвращается дом?

Измеряются цветом волны
Направленье потока, и ветер,
И волнистая шерсть на рассвете:
От росы, ото сна, от луны.

В том же ритме, что рябь облаков,
Свей песка изогнулся под ними,
Будто нежное долгое имя
Кем-то выдохнуто легко.

Так волна произнесенных слов
До зари достигает протяжно,
И холмистым, волнистым пейзажем
Бога вымерено ремесло.

Изнанка дня – рассвет: Как сквозь рядно
Рубашки, надеваемой младенцу,
Или сквозь то – умывшись – полотенце –
Разглядываем новое кино.

На плёнке старой – множество помех
Сливаются в неясность, белый кокон
Просвечивает, и в краю далёком –
Покрытый инеем дорожный мех…

Так вспоминаем мы неясность сна,
Так хлеб размачивают в белизне молочной,
И так земля, должно быть, в бездну дня
Глядит сквозь воздуха святую оболочку…

Изображение

Скорее, образ, чем живое существо –
В изображении… Храним, что помним.
И мы, даря подарки, для того,
Кто принял их – свой образ длим и полним.

Сжигая фото, магии верны,
И психики, и клиники клиенты.
Не существа горят, но сожжены
Их образы и в памяти – моменты.

2006-09-21

Иероглифика

Иоанну Предтече осколком
Оторвало левое крыло,
Другой – угодил в живот,
Но в крещальной купели
Невредимый младенец лежал
И не тронула воля войны
Ни перста. Ни креста,
Лишь из чаши
Пробитой
Просочилось две капли в конце,
Когда вышли хозяйка и дети
Из подвала и, глядя
Вслед, на запад, увидели
Русло зари
Над холмами
И дальнюю чёрную птицу…

На хаос, на серо-зелёный санкирь
Я красную охру бросаю.
И жизнь зародилась, и движется вширь,
Стремясь к заповедному краю.

«Ab ovo» судьба нас сегодня ведёт
«Аd mala» – до рая златого.
И тот, кому быть предстояло, грядёт,
И огнь выбивает подкова.

«Ab ovo» — я красную глину мешу,
Мы все – из яйца мирового,
И форму ищу, и о духе прошу,
И в слой заплавляется Слово.

Ил

Земля воспримет и вода преобразит –
Вот формула творенья жизни… Ил –
Среда для появленья новых видов –
В потоке космоса, на дне его, в грязи …

Ил, благодатный ил – залит опокой
В господних формах… Множат времена
След древних чудищ и босую ногу
Охотника – и мудрых письмена.

Илья – синей небес фарватер
Меж парусами облаков,
И вспенивает глуби – катер
Из племени штурмовиков.

Начальник вод! Тебе послушны
Ручьи, озёра и река,
И, словно ангелы, воздушны
Твои десантные войска.

Ты так хотел в пилоты, мальчик,
Для неба выращенный мной,
Твой парашют – как одуванчик –
Под голубою глубиной!

Ингредиенты:

2 стакана миндальной муки
Подсластитель на выбор: эритритол для кето или кокосовый сахар для палео
2 чайных ложки молотого имбиря
½ чайной ложки молотой корицы цейлонской
½ чайной ложки мускатного ореха
1/8 ч. л. морской соли
½ чайной ложки пищевой соды
6 столовых ложек сливочного масла, растопленного
1 большое яйцо
2 столовые ложки воды

Крем-глазурь: кокосовая манна

Приготовление:

Без имени – сплетенье трав,
Но знают имена,
Как текст – цветы в начале глав,
Все буквы – семена.

И в книге той, которой честь
Не может – кто не бог,
Моя душа, и каждый есть
В ней названный цветок.

Весною скважины сверля,
Зелёный стебель пьян
Тем знанием, гудит земля
Названиями стран.

Имена

«Власть слов» египетская – имена не могут
Быть порожденьем случая, они –
Вступленье слова на ступени-дни,
И след стопы, принадлежащей богу.

Душа у имени – знамение у лба,
Тот клип божественный и явственный до всхлипа
Ребёнка и до гибельного хрипа –
Снимает страстно режиссёр судьба.

И магия, и мания имён –
Сюжет тысячелетней фильмотеки.
И нашим детям передали греки
Святые имена – как нить времён.

Император

Великолепие, энергия и власть,
Закон и строгость – страх и подчиненье
Внушаете, две стороны значенья:
Быть в рабстве – властвовать, возвыситься – и пасть.

2006-09-21

Иштар

Иштар благосклонна к героям и презирает трусов.
Вода, молоко и кровь – смысл чаши в её руке:
Напиток, Изольдой – Тристану протянутый, и в реке
Несущейся жизни – кольцо, что силу сгущает. В узком

1.

К позвоночнику крест прилегает, всё жестче уму,
Всё яснее становится смысл каменистой дороги,
Всё мрачнее – у стражи сознанье, их жалко – кому
Надо будет держать в кровь избитые бренные ноги…
Ах, осанна тебе, чьё-то сердце живое в мольбе,
И зачем средь пустыни осыпалась звёздная манна?
Солнце стоном изверглось с небес, дольний город исчез,
И раскрылась душа –
Как жестоко, мой боже, как странно…

Инверсия

11 и 2, Андреев крест, спираль
Двойная, барабан, колчан, весов песочных
воронка, кубок – всё, что есть – стоит непрочно.
Вот символы инверсии: переворот, игра…

Но тайная, и жест – о том, что тщетно полня,
Опустошаем… Суть обратных половин
Взаимной жертвой длится – мир един,
Меняя цвет от полночи до полдня.

2006-09-21

Настоящая статья — первое обобщение личного педагогического опыта, где «объектом» воздействия был всего один малыш — двухлетний Вася — сын. Что побудило начать заниматься так рано? Его собственный импульс.

Как-то раз я разучивал на рояле пьесу с ярко выраженным бравурным финалом — «Декабрь» Чайковского. Внезапно Вася подбежал в конце пьесы и стал хлопать (ему приходилось бывать на концертах и он к этому времени уже знал, что такое аплодисменты и когда они звучат). Еще раз сначала, та же пьеса, вот и кода — малыш подбегает и хлопает. Случайность? Проверяю: малыш в соседней комнате. Опять «Декабрь», с самого начала, звуки финала, последний аккорд — бежит Вася и хлопает. Играю другую пьесу, где конец не столь «говорящий» — никакой реакции. Снова «Декабрь», кода, финальный аккорд — и малыш бежит, радостно аплодируя.

Что произошло? Ребенок чувствует форму? Понимает язык (пускай только одной) этой пьески? И этот узнанный, а быть может, и осознанный конец вызывает в нем эмоционально необходимое ответное действие.

Конечно, этому удивительному случайно-неслучайному результату предшествовало самое обычное — постоянное пребывание ребенка в мире звуков. Папа и мама — музыканты. Постоянные репетиции, концерты, игра, пение — все это ребенок видел, жил с этим, часто сидел у папы на коленях, когда тот играл, а мама пела.

1.

Измеряется жизнь словом «жизнь»
И намереньем плакать.
И идёт в монастырь –
Тот, оставивший жизнь ради слов…
Потерявший способность любить,
Что ты ищешь в затверженных знаках,
В тех склоненьях-поклонах, что бьют
Чернецы твоих черновиков?

Кто их бог? Ждут, как света,
Привета, ответа, завета –
Вето жизни – студит их устав,
И печаль на плечах.
Но невнятица мира
Является уху младенца,
Оку старца, поэта руке –
И минует их страх!

Информация прирастает незаметно. Покуда в круг
Переходит её теченье, и этот образ
Обрезается словом,
В сознанье пришедшим вдруг,
Как цветок, как жест,
Как стрелка часов, как возглас –
Совпадают в нас
С ожиданием лишь толчка сердца
Или томившей неясно музыки.
То, чему не было имени, – языка
Касается, чтобы его произнесть, сквозь узы

Оторвись, лист железа,
Поехала крыша давно,
Ветром, словно протезом,
Подпирает душа свою немочь.
И в кармане бренчит,
Коль осталась нам, тайная мелочь:
На сеанс, всё быстрее мелькающий
В божьем кино.

Каждый думает дом
Не купить, так хотя б починить,
Но все ходят без шапок –
Как будто бы схоронили
То ль царя в голове,
То ль царевну его – из идиллий,
Где спасали друг друга копьё
И вручённая нить.

Искать причин для странствий в седовласых
Воинственных морях, иль, бросив всё,
Бродить в полях, где желтоусый Власий
Стада чернокопытные пасёт.

Оставить надоедливый порядок
Домов, даров, дорог, газет и лиц,
Из перекрёстного огня речей и взглядов
Упасть в траву забытых стран страниц –

Вот новости весны… Всё – вновь стихии,
Объявшей нас, застигнутых врасплох.
Так обретают слух сердца глухие
И землю вешний посещает бог.

Искра

Искра рождает каждого индивида,
Центр вселенной души стремит вовне…
Искры в огне и на морской волне –
Прямо с душой безошибочно говорите!

2006-09-21

Исчезновение

Исчезновение – из памяти, из зон
Внимания – где с глаз долой, то вон из сердца.
Исчезновение – когда известий
О том, кого мы любим, долго ждём.

Как мучительно дождь собирается, как
Ударяет в ладони листва,
Как сгущаются капли,
В жарком воздухе тая
И изнемогая от пыли,
Как редки его первые капли,
Как изменчивы пальцы на струнах…
Всю горечь из сердца
Неспособные смыть,
Но мученью сказали: «Пойдём!»
Вот и звонче, и громче,
И бубны тазов
Загремели под частым горохом,
И всхлипнули – шквал,
Содрогаемся мы, исходя,
Мы застигнуты в этой любви
Бурной страстью барочной…
Водовороты, гроза
Западает нам в душу…
И медленно лепесток
Изумлённая роза,
Грозу пережив,
Расправляет –
Запала душа
За клубящийся край –
И в бездонном, бездонном –
Две последние капли…
Упали, глаза омочив.

Исподний оттенок балкона над головой –
Вот колер свободы, которую город утратил.
Облупленный сон реставратора — хриплый гобой,
Что вам – полинявшая юность бабкиных платьев?

Те вышли из моды, а те, на верёвке сушась,
Невнятную память прошедшего возбуждают
Средь странных старинных строений,
Что молча ветшают, но восстанавливают,
Как жизнь, душевную связь.

Испытывая цвет на смысл его в свету,
Испытывая страсть иль страстью испытуем
Самих себя – со смыслом или всуе
Цвет в радуге и речь – язык во рту?

Из опыта: пятнадцать тысяч дней
Теснятся в нас и так же испытуют
Нёс каждый нам господень свет – простую
Божественную искру, смысл – в ней!

Теснятся в нас и спрашивают страстно:
Что – каждый был и есть, и не напрасно ль
Свечу он теплил, если смысл в ней…
Знаменуя красным.
Закатом сказанное – жизнь, смысл в ней

Образы

1.

Они приходят совсем другими,
и я их не узнаю.
Очевидно, склад их одежд
находится в том краю
Сознания, где-то ближе к поверхности…
После бань –
Омывающих, когда нагими –
в просвет, называемый рань,
Их видит не зренье, но что-то,
и когда, кладовщица снов,
Я подаю им валенок в паре с ботфортом
и вовремя не нахожу нужных слов –
Они уходят, с сожалением глядя
на обещанную прогулку строк,
И только в безвидном и непроглядном
Долго синеет прихваченный ими на память
здешний цветок их печали…

Преследуй цель: пока она цела –
Ты видишь совершенство… Первый выстрел,
Достигши цели, обращает в мысли
Строкой настигнутые лёгкие тела –

В воспоминания, что там живут, где свет
Рассеянный их лепит: только снами
Полуденными, где всегда за нами
Пуста дорога, живших прежде – нет.

Хотелось в детстве, их догнав, нестись,
С безумной скоростью одолевая чтенье
Воображаемого, чтобы рядом тени
Скользили наши… Так же лёгкий стих

Исход снегов из облачного плена.
Земля отныне – лишь небес испод.
Обетный берег – бережностью вод
Хранимый – холодно и верно, неизменно.

И тема тьмы вдвойне отражена
В воде и тайне облаков слоистых,
И берегу послушная жена –
Течёт река… Как холодно и чисто!

20.10.1999 – 4.11.2008

В пейзаже должен быть избыток
Случившегося на глазах
Художника, и гнев: из быта
Вновь мирозданье воссоздать!

Натура к космосу стремится,
Разбрасывая на круги
Своей вселенной сны и лица –
Как прежние черновики.

И вот, проявленные светом
И праздником – в обёртках сил
Пылающих – в лугу согретом,–
Как херувимов девясил –

Так знайте ж уже ,
Что Россия низложена.
Не может она
Из трусливых скотов состоять.

Труха это, прах.

Последних мужчин
Оплакали сирые женщины,
Последней слезой
Их омыли уход.

И кончен народ.

Каждый вечер – короче, если мерять его на свет,
Каждый вечер – длинней, если тьмою часы обозначить.
Что могли б мы в сердцах друг у друга иметь или значить –
Или что мы, в сердцах, осердясь, говорим в ответ?

Всё короче – лучей партитура – запал закат –
Буквам в сердце – и плещет клавиатура.
Там, где чёрное – розовым зреет,
Время двинулось – вспять,
Холст стеблями пророс или в краски уходит натура.

Неразличные – там, где единое смешано до
Своего разделенья – в протоплазме, где сгустки метафор,
Возвращенья не ждут, и неизданных книг кенотафы –
Как обычно, пусты – словно сети пусты под водой.

Как время переселено –
В туман, в бензиновую гарь предместий,
Как мы грустим с закатом вместе,
Входя в окно или в кино –

Как мы вас цветом достаём –
Наш третий огненный, что с краю,
Как сладко я в огне сгораю –
И не приемлю, что втроём.

И одиночества итог –
Душа, чтоб вычеркнуть из счёта,
Где жизнь вычерпывает кто-то,
Как лодку, что построил бог.

Как детский взгляд невозмутим
Глядеть на то, что мы страстями,
Обмахиваем, как хвостами,
Ярясь и зверствуя почти.

Так, не спеша войти в поток,
Его исследует узоры,
Испытывая жизни скорость
Как непонятный нам восторг.

Как длятся – вращаясь – секунды! По скорости – слов поток
Сравним с реальностью… Если бы, против правил,
Парус, вырвавшийся из рук, оставил
Без управленья судно – каждый бы видеть мог,

Как переворачивается острый киль,
Будто плавник дельфина, и на мгновенье
Смысл приобретает гибели стихотворенье –
И в глубину уходит мачта строки.

Если бы всё это – выжить и перевести
На скорость иную – с которой стихи читают,
То, может быть, волны, что за спиной возрастают –
Поберегли бы нас – в гибельном сем пути…

Как древо растёт!
Из немыслимой тайны росток
Содержит в себе, как восторг,
Неумолчную крону.

И север, и юг, и закат, и бессонный восток
Над ним завершаются облаком – божьему трону.
Как падает семя!
На камень, на высохший дёрн,

И вот, наконец,
На взрыхлённую тёмную землю
//как древо растёт,
И немыслимой тайны росток

Как знобко тянется в тумане ствол,
Верхушкой продышав небес окошко.
Во всём лесу – тумана торжество,
И торг, и торжище, и торная дорожка.

И опрокинут гулом в тишину
Базар незримый, в белизну завёрнут.
Но сердца громкий стук, височный шум –
О том, что едут, мерят и берут,
Везут домой и наливают в вёдра…

Как начнём, душа моя, мы обдумывать,
Полный лунный пруд свой вычерпывать,
Все причины исчерпав, воды – омывать
Ни родившихся, ни почивших – нет.

Вроде б нету у нас места – святости,
Позастроили загонами, сараями.
Белой, Малой ли – но Святой Руси
Тело чистое раздираем мы.

Чтоб не жалко топтать честь поруганную –
Из детей переходим в насильники…
Дай, душа моя, лодку струганную –
Не про нас это, цветик синенький.

Как ненадёжны плечи всякий раз,
Как быстро обрываются подковы,
Прибитые над дверью, как закован
В смиренье дух и заколдован час.

Как неотступна лёгкая рука,
Прилежен взгляд искать в пыли дорожной
Потерянного счастья, как дороже
Нам то под небом, что вдали пока!

Как ожидают ветра в штиль, и сладок
Живительный – всей парусиной – вдох
Солёной горечи – так жду и я, и бог
Вступает ветреный – листвою всей по саду

Дыханье воплотив – и сотни лиц
Со ста одежд по ветреной фигуре
Его движенье опевают, бурей
Полдневных складок, листьев, яблок, птиц…

Как с божьего – на наш перевести?
На берег тот тебя – перевезти?
Мне кажется, что пьеса – травести,
Где жены – мальчиков играют, боль, прости.

Свобода, ты – превыше снов и вер.
Осуществляет бог прямой трансфер –
И нас, угрюмых странников в ночи,
На тех меняет, кто пока молчит.

И знает: ценности – лишь записи в тетрадь,
Разведчики его, пришли собрать.
И каждый весел – если полон сил.
И каждый лишь о памяти просил –