Подобно дереву дорогу выбираю:
Я знаю где расти и вижу как умру.
Я ветки свои былью в небо продеваю.
Держу упавших вниз я на своём горбу.

Своей слюной я жилы листьев отравляю
Росой с своей листвы я сплавил паутин…
За горизонты и степей черту взираю
С небесных скитов и безоблачных перин.

За водопадами-кострами наблюдаю,
За заболоченною тенью пустоты,
Как в бывших гнёздах семена корней пуская,
Там прорастают, не теряя теплоты.

Мы постуем не только по пятницам
(На посту – пограничник и собака Джульбарс).
Четверг – рыбный день,
И всё, что касается
Воздержания плоти –
Уже превратилось в фарс

Или в «Фас!» прыжка,
Настигающего преступника,
За чем следует «фас» и «профиль»
Казённых бумаг.
Пост №1 снимается,
Словно крышка у супника,
Идея исходит паром
Из котла и жилища ума.

Переплывут ли крылья – небосвод,
Пересечёт ли зарево – тропу,
Перенесёт ли ветром и печаль,
Чтобы во мгле достигнуть горизонта
Неясного – в дрожанье тайных вод,
Угрюмого — когда закат потух,
Как к зеркалу, подходим при свечах –
Деревня отражается: от звона
Безмолвных звёзд –
До призрачного звона
Из тьмы –
В висках-тисках-песках,
Где ляжем мы.

Задержавшиеся у игры —
Скалолазы, философы, судьи
Несвершённого, ваши судьбы —
Нас исследуют, как миры.

Всех люблю вас, но в том ряду
Заигравшиеся у бумаги —
Ближе всех мне – поэты, маги,
Не утратившие отваги
Своих детских, наивных душ!

1.

Небесное пастбище
Так зрелище заката
Каждый день
Ты счастлив видеть:
Ласточку под склоном
Небесных пастбищ,
В их лугу зелёном –
Горит печать,
И длится звон сквозь тень.
И кроны вечереющих садов
Там, в небесах –
Когда листва угасла…
Как знобко, нежно,
Тайно и опасно
Восходит месяц –
Слово между слов!

Все коряги, оголивши спины,
В темноте светятся под корою.
Темнота ночная тенью зимней
Разделяет небо полосою.

Я вьюнами заползаю в глины,
В запах сенный я сажусь росою,
И, пьянея от дыханьев хриплых,
Оседаю мокрой коростою.

На бурьянах комья паутины
Серебрятся в свете под Луною.
Полоса тумана с соком ивы
То шипит, то лязгает травою.

Замок

И построил он замок души, и его укрепил,
На горе – чтобы солнце подольше глядело
В то окно, освещая строенье и дело…
Жаль, в подвалах томятся все тайны его на цепи!

2006-09-18

Засов

Засов, замок, звериная личина,
Двух половин дверных железный плен.
Скрепляя связь, молчит в тебе причина:
От нас закрыть возможность перемен.

Запад

У египтян и греков царство духов – запад.
Распался мир – и дьявол выиграл иск
На место их… О ты, вечерний запах
Лугов – и в воду погружающийся диск!

2006-09-18

Завеса

Завеса Храма в Иерусалиме,
Завесы перед сферами миров
И вечностью… Спасительный покров
Святых, завеса тайны – имя.

1.

Формат страниц определяет ритм:
Под низким облаком иначе дым струится,
Чем вечером в мороз – столпы молитв
Стоят над тихою деревней… В небе птицы.
Подобье певчих строк – их вереницы…
И книга жизни обретает вид.

2.

Мысленное древо – эта буквица,
Белки по ней скачут и птицы снуют
Тонкую пряжу небес, навивая на ветви
Ветер, вплетающий в музыку песню свою…

Сонный тигр сентября
Сунул рыжую шею
Сквозь ограду
На дачные сотки мои.

Все деревья,
В закатных лучах хорошея,
Ставят темные точки
Над желтыми «i».

Через час их прически
Покрашены басмой,
Черным сделался
Даже калиновый куст.

Никогда б не подумал,
Что старость прекрасна,
Если б сам не почувствовал
Осени вкус.

И плинфа стен, и камень – знали
И разрушение, и жизнь.
И арки – возгласы кривизн
Былого пенья – в стон развалин.

Здесь созидание и зданья
Стенаньями побеждены,
Стеной растений – в подсознанье
Долины снов погружены –

Воспоминанием… Чьи мысли
Встречаем взглядом, удивясь?
Разводим стебли, что повисли
Здесь на камнях, и видим: вязь –

Затем задуман каменный узор,
Чтоб сквозь листву сквозя попеременно,
Свет в нём нашёл надёжную опору
И обнаружил: чудо – достоверно.

Стена теплей телесной белизны,
Страница тайной книги – вечно рядом,
Ряды существ на ней размещены,
Линней не знал об этих подотрядах!

Но, оживляя взгляды белых див,
Трепещет свет и нежно, и тревожно,
Мы слышим древней музыки мотив –
Он утверждает мир, где всё возможно.

Зачем бросил на чёрную прядь
Серебристую росу живую
Ты зачем мой наряд поменял
И забрал мою жизнь молодую

И улыбка ушла, как весною вода
Пронеслась по весенним порогам
Прошумев ручейком, у меня под окном.
И затихла рекою глубокой.

Не шумит уж река, где круты берега
Там гуляют лишь ветры, метели
Кружит ветер листву, я стою и смотрю
Куда годы мои улетели.

Зачем уходят годы
Уносят красоту
Приносят непогоду
Разбитую мечту

Зачем стареют люди
Уходят навсегда
Вернуть их нам бы сразу
Гульнули мы тогда

А сколько разговору
О прошлом и судьбе
Все вместе посидели
В той новенькой избе

Заяц

Глины комок, прянувший прямо в лес,
Детерминант иероглифов прочих «существ».
Ты – проще всех, всех быстрее, ты – просто поток,
Сгусток движения в каждом и – жизни глоток!

2006-09-18

Животные

Там-там, тотем и тема песнопений,
Романский храм и жатвенный обряд –
Животные поют и говорят
И жертвой обагряют дней ступени.

Зверь Апокалипсиса

Зверь Апокалипсиса женствен, как змея,
Соблазн и разрушение грядут…
И «лонгольеры» Кинговых минут –
Всё тот же ужас смерти бытия!

2006-09-18

Жезл магический

Продленье жеста – жезл, паденье тени –
О том, что жезлом – подвиг удлинен
Стремленьем воли – мира сновидений
Касаемся – и совершится сон.

Мой зверь меня сжигает,
В груди кипит бугра,
Он иглы выплавляет,
Боль мучает меня!

В укромах еле слышен —
Он дышит и сопит,
Мехами раздувает.
Котёл его бурлит!

Он ставит свои сети,
Он вьёт свои силки,
Вытягивает плети
С чугунной кочерги.

Звук

Семя, семя ты – звук, ты волна прежде песен и слов,
Мир от флейты рождён, изливающей песню свою,
Или – первый из форм, по которым явления льют,
Ты – волна, лоно вод взволновавшая… Чьё же весло?

2006-09-18

Зонт

Защита и оплакиванье – дождь
И зонт – вот символы отцовства…
И не подозревая, то ж сиротство,
Когда нет зонтика и под дождём идёшь.

Звукопись сопровождает
Дыхание, голос и шумы
Текущего мира –
Подобна пространству она!
Усталые стопы стиха –
Это путник усталый, и дюны
Ссыпаются эхом, и мимо –
Всадники на скакунах.

Так путь свой верша,
Мы несчётные рифмы рождаем.
Симфонии гулкой подобен
Замедленный жест.
И шаг уходящих
Завёрнут во флёр ожиданий,
В пейзаж откровений
И в тёмное пенье торжеств,

Звучал закат, как кода всех симфоний.
Вода сияла – свет двух тысяч лет
Сквозил на ней, и каждый всплеск ладоней
Он помнил, как дорогу в Назарет.

Звучал закат, как будто бы проститься
Настала путникам пора – и, глядя в ночь,
Усилий стоило – вернуться и помочь
Им справиться с огнём на тёмных лицах.

И если бы всё снова повторить –
Он возвращал нас к вечному «однажды» –
Звучал закат, он мир наполнил жаждой –
И обещала ночь нас напоить.

Душистость земляники —
Только с ветки.
Огурчика пахучесть —
Только с грядки.
Погода солнечная —
В каждой клетке.
Свеченье солнечное —
В каждой прядке.

Зеленоватых глаз
Лесная свежесть.
Горячих рук
Ручейная прохладность.
В прикосновенье
Холодка и зноя смежность.
Магнитна стройность женская
И ладность.

Безмолвия
Отзывчивы и гулки.
И яблони и вишни —
Как цыганки.
Воздушна
Белизна высокой булки.
Нов домовитый дух
Ржаной буханки.

Ватрушка с творогом,
Пампушка с маком,
Нарядность праздника —
Как праздник дела.
Со вкусом одеваться,
Есть со смаком —
Все свет душевности,
Здоровье тела.

Когда спокойно все
И все на месте —
Само геройство
Без геройской позы.
Ни крупных счетов нет,
Ни мелкой мести.
Есть мир,
И лад,
И бескорыстность пользы.

Не поступлюсь я
Ни малейшей частью
Того,
Что величавит,
А не пыжит.
Здоровое
Не выморочно счастье.
В его духовности
Дородность пышет.

В зелёную тетрадь пиши, пока
Листва полна дриад и хлорофилла,
Меняя настроенья и чернила,
Покуда кучевые – облака.

Прослойка крови и бумаги – кровь
Содержат, почерк – лишь биенье пульса,
И красным пишет жизнь, красна любовь,
Смерть на миру красна, и сим – любуйся.

Так, начиная, – киноварь строки
Всегда предшествует смирению и рясе
Всех букв монашествуюших и за грехи
Молящихся, подобно чёрной расе…

Зеленовато-жёлтый свет осенний,
Мой поздний возраст осенен твоей
Чуть шелестящей тихостью ветвей,
Покоем после стольких потрясений.
Тишайший шорох в чаще ловят уши,
Где оглушали думу соловьи.
Все ближе чувствую людские души,
В их размышленьях узнаю свои.
Уравновешенней натура стала,
И мягче резкость,
Строже прямота.
О будущем стараюсь думать мало:
Не молодость там, не её мечта…
И только беспокойнее скрываю
Боль тайн былых от близких-дорогих.
Чем меньше за себя переживаю,
Тем больше беспокоюсь за других.

О, ветер, ветер, ветер,
Ветер – листьям
Широкий шум внушивший –
Их прибою,
И свищут снасти,
И дождались мы
Потока неба
В паруса – с тобою.
Мы отплываем –
Не за тем ли мысом
Земные мысли
Мы морскими сменим,
И в море лиственном,
Сокрывшем наши крыши,
Пространством плаванья
Наполним сны и время.

Земля – зерно и зелье злака. Зелен
Восходит стебель и желтеет, зло
Превозмогая жизнью – желчь, железо –
Внимает, созревая тяжело.

Желанья знак, коленчатые узы,
Средь насекомых – свой, и жизни гуд
Его наверх сопровождает, путь
Обвив звучаньем первозданных музык.

Он там живёт, и зелен мир его,
Изголуба, из серебристо-сизой
Росы и тени – в света торжество,
В тугие позолоченные ризы.

Земледелец

Священный мир земли, семян и почек,
Цветов и бабочек, и коконов плодов,
Где дремлет жизнь и вешних ждёт трудов,
И избран сеятель, и освящён – средь прочих.

Но также потому, что календарь –
Космических деяний отраженье,
И мира круг, и вечное движенье,
Что жизнью побеждает смерть, как встарь.

Что меж кругов – небесного, земного?
Кто сеет зёрна букв – восходит слово!

Землетрясение

И рыбы хвост, и панцирь черепахи,
И той змеи, что держит нас, извив –
Всё движется – метафору развив:
Землетрясение – и гибельные страхи.

Бушует бой космических отродий,
Мир стряхивает тягу городов –
И жертва есть начало плодородий,
И пепел – страждет тяжестью плодов.

2006-09-18

Земля тверда – мы чувствуем: дорога
Во тьме под нами, далее – трава
Иль пашня, ласковы ступне, от бога
Хранимые, как строки и слова.

Ноге доступно знание, что тьмою
От взгляда скрыто… Образ – это мост:
В безмерной ночи дышат надо мною
Трава, и пашня, и дорога звёзд.

Земных корней переплетённый свод,
Всё посрамляющих – как свод энциклопедий,
Где луч изогнут напряженьем вод
И жизнь направлена в сосуды донной меди.

Всё доле длится звон, как будто медь
Прервать не может пульса кровной ковки,
И только плод, томительно неловкий,
Велит сей пуповине – умереть.

Зенит

Пику храма-горы, пирамиде, столпу мирозданья
Адекватен зенит, в нём – отверстие твёрдых небес.
Если в полдень подумать о небе – из низменных мест
Мысль проникнет в иные миры как привет и посланье.

2006-09-18

Кадукей (жезл Меркурия)

Меркурий, зачем ты вмешался в сраженье двух змей?
Обвили твой прут, и теперь ты за равновесье в ответе.
Крылаты в усердье сандалии и кадукей,
И шлем твой крылат – ты всё умножаешь, как дети.

Зеркало

Сознание – ты зеркало природы,
Мышление – ты тот же инструмент
Самопознания, когда в один момент
Отражены и небеса, и воды,

И в малый космос, отразясь сквозь блеск,
Нарцисс вселенной смотрит с интересом.
Ты, зеркало, подвластно ли прогрессу –
Или тобою движим сам прогресс?

Покадрово ты проявляешь нас,
Твой мир – исчезновений, появлений.
В калейдоскопе образов и фраз,
Оборванных стихов и сновидений

Зимнего берега, прошлой печали касаясь,
Плавно вода прибывает, чтоб вдаль унесло
Серого сердца плавник — и усталую зависть
Прежних страстей удивлённо зачерпывает весло.

Чтоб оттолкнуться от вязких, податливых истин,
Ныне сплывающих, высохших тросточек дней,
Чтоб половодье кочующим облаком мглистым
Память смывало и влажно взывало ко мне.

https://stihi.ru/diary/pinaev/2012-11-21

Без зубов ошалевши старуха,
Зарываясь с свиной головой,
У болот ожидает прорухи,
На постели свенчась с чередой.

Не терпели, безжалостны руки
Давят, душат, сметают в зарой,
Гладит жир засмуглевшие брюхи,
Ступы ног наступали на гной.

Бремя держит без права упрямо,
Бремя держит рукою больной.
Барабаны могил запищали
В глубине под безумной дырой.

Змей

Змеи в руках богинь, гибкие – в волосах.
Словом покорены, станут послушней пса.
Древо – оплетено. Время – в кольце змеи.
Из первородных сил, первая тварь земли.

По синусоидам тайн тело её – волна,
В каждом предмете – спит, и в существах – она.
Внутренней силы всплеск и позвоночника рост.
Кодом змеи мы все – высказаны насквозь.

2006-09-18

Живописный образ

Книги, орудия муз, причинившие столько мучений,
Распродаю я, решив переменить ремесло…
Иначе синтаксис твой скоро уморит меня.
Паллад (Александрия. Конец IV – начало V вв.)

Знаки препинания

Вы голос прерываете, как нить,
И как струю, кувшин приподнимая…
Над каждым знаком – тишина немая,
Как будто в ней решили схоронить.

Вот время логики, иначе б бедным нам
Не знать деленья – паузами – смысла,
Вы, знаки, памятники – обелиски,
И синтаксис – прошедшая война,

Зодиак

Месопотамия, Египет, Иудея,
Китай и Персия, Америка, Тибет…
Всем – «жизни колеса» пришла идея,
И Зодиак – связал судьбу и свет.

Семь планетарных сфер – и гамма звуков,
Непостижимое двенадцатью дверьми
Проходит в сердце – древняя наука
Деянием вращенья строит мир.

И мы, глядящие в экран горящий чаще,
Чем в небеса, гадаем: для чего
Мчит звёздное зверьё в горящей чаще
И вслед бегут охотники его.

Задыхаясь, бегу за метелью!
Злая грусть поедает меня!
В голове остаётся прозренье,
Сердце гложет упрямо тоска!

Я бегу и сбиваю колени!
Всё сдавило – не в силах кричать!
Под ножами людских изменений
Смерти схоже на месте стоять!

Сколько прожито в жизни смятений
И дорог истоптала нога,
Но не было и тени сомненья,
Что меня защищает пурга!

Золото

Латинское «aorum» или еврейское «aor»,
Мильонами лет путешествуя, солнце лучи
Сплело, будто нити, и в коконе аур
Земля – будто бабочка, спит – средоточье причин

Для золота, чьи светоносные сгустки и слитки –
Как солнечный мускул, как сердце – у мира в груди.
И золото, недра покинув, иконы и свитки
Цветит: после чёрного, белого, красного – золота жди.

И солнце есть разума высшего образ, и золото следом
Его воплощает, не чуя проклятых измен…
О, ты, вдохновение, свет золотой, что минувшему ведом,
Зачем только звон золотой мы находим взамен?

Накатило с утёсов на ветки,
Мглу раскрасил пёстрейший бакан.
Навалился дождями на Землю
Бесконечный степной барабан.

Все дороги разбило размыло,
Все дороги ведут в никуда,
Все арканы и петли прогнили,
Все узлы сплетены в кружева!

Листья дуба – осени сполохи
Оседают к бурьянам с вершин
Стуки капель собой оглушают
Шелест звучен порыву лавин!

Зубы

Стена у крепости – вот зубы, знак таков
Недостижимости того «на самом деле»,
Кто в нас живёт, итак, «в здоровом теле…»
И кроме: ожерелье из клыков!

2006-09-21

Жертва

У древних жертвовать есть жертвовать собой.
То, что потеряно – восполнится духовной
Энергией – вот смысл безусловный
Творения, где жертва, труд и бой!

И босиком, по щиколотку в сизых
Небесных росах, в травах облаков…
Я всё ещё твержу: покой таков,
Как мы измыслили – он в золотистых ризах.

Он – тот закат, что летом над рекой
Всё медлит отпустить гостей усталых,
И облака, плывущие над славой
Светила заходящего – покой.

И волны, высказавшие всю боль до дна,
И ныне успокоенные, движут
Небесные суда над тайной книжек
Ребяческих – в них глубь ещё видна.

И когда от имён опустела –
Протоплазмой среда загустела,
Был крылат наш рассвет – шум и звон,
На закате всё больше – ворон.

Где подводных чудовищ был ход –
Разглядели своих анемод.
Точит время нам метод и – точен:
Изучение – стиль червоточин.

В дело – тело долины и гор:
Люди-тролли тоннелей и нор.
Теле – виденье – дали полощет,
Но всё больше мы верим – наощупь.

И месяц всем на удивленье:
Времен берестяных ладей.
И тающие в отдаленье
Фигурки тихие людей.
И все так призрачно, бесплотно,
Летуче, словно бы во сне.
Сквозь теней синие полотна
Чуть золотится смутный снег.
Голубоватость золотится,
И в этой видности лесной
Так неземно и так летится.
И лес — из воздуха, сквозной.
Так близости жилья семейны.
Так не в разладе жизнь с умом.
И так неповторимы смены
В природе и в себе самом.

И розовый свой разовый стаканчик
Ещё удерживает жизнь на пикнике
Здесь у обочины… Не дочиста истрачен
Последний грош – потеет в кулаке.

И вечереющего неба область
Пространна, словно розовый наряд
Зари – той девственной и дружеской особы,
Что одаряет, озаряя взгляд.

Но пристальней у пристаней и чаще
Глядим на золотистые пески
Тех островов, что в памяти вчерашней
Взлетели на небо и облакам близки.

И складывали призрачно колёса,
И падали в немую темноту…
Поблёскивала гибель на лету,
Как камушки с незримого откоса,
И грусти вкус не проходил во рту.

Захлёстывала осень. И зима
Уже угрюмым берегом стояла.
Что падает на чуждые дома –
То сердце, как дитя, не понимало,
Предчувствием всего сводя с ума.

Веселья и беды не превозмочь,
Орёл и решка – так равны в полёте.
Чем упадём? Где смысл? Как живёте?
Сей шелест – прочь. Как спали эту ночь?
Всё ж лучше, чем когда навек уснёте!

И яблонь сладкий дух,
И створчатость фасоли…
Пришельцы – мы
Или они в саду,
Чьи таинства творят,
Куда по божьей воле,
А нас – на волю вновь
Влекут или ведут?

Да, нас на волю слов
По ярмаркам названий
Зовут, и сонм имён
Вверяют, как тогда
Когда, дивясь умом,
Впервые их назвали —
Когда узлами слов
Сплетали невода.

Иволга-влага – но тополь и сушь,
И краснокрылых кузнечиков вздроги,
Ржавый автобус, пустырь вдоль дороги…
Иволга-Вологда-влажная глушь…

Или же: иволга ивы внутри,
Словно в корзине, горчащей на запах,
Треснувший чёлн конопатят в Казацких,
Вешние силы со мною – все три…

Здесь же – кто иволге верит и ждёт?
Шелест листвы – как сухая бумага.
Но – голубая солёная влага
Божьей слезою до неба встаёт!

Игра – игла, нанизывает смысл
Предметов розных – на сознанье нити,
Чтоб сохранить, и гениальны дети –
Нежданное, как сон, объединить.

Так неожиданно смиряет даль и высь
Нелепые строения – с пейзажем,
Так мы в случайный стих два слова свяжем –
И прянет фраза с дерева, как рысь.

Среди гостей пройдёт, и каждый слышит
Томительный у сердца холодок,
Так мешкает перо, но голос свыше
Узнав, стремится – тот ещё ходок.

1.

А в густом, усталом саду – теснота
Восторгается взрывами ветра и звуков…
Гулко в воздухе, смётано время в стог.
У вершины небес – видишь вожжи и руку
Седовласого – гром будет позже… Науку
Ты постиг, Елисей, колесничных дорог!

2.

Пятое августа, сердце цветов
Чует тревогу, цветёт запоздало.
Кажется вечностью время, но мало
В ней пребывать нам – погонщик готов.