Все, кто движется, одушевлены.
Но тело – то, что остолбенело,
Кому-то видится со стороны,
Как гномон души, обелиск и стела

Молчания – и текут во взгляд
Слёзы машин, их глотает сердце
Необратимости, где назад
Не оглянуться и не оглядеться.

Так, воткнутый в землю, играет нож
Роль измерителя круговращенья
Места, вбирая одно и то ж,
Неповторимое – как прощенье.

Год

Год – более чем символ – прототип
И образ всех циклических процессов…
А далее, избавь меня, профессор,
От повторений. Колесо – мотив

И суть вращения. Но первобытность втуне
Не пребывала, солнца и дерев
Найдя закон: мы умираем в декабре
И возрождаемся, и царствуем в июне.

2006-09-04

Земля

Голова

Астральный свет, и дух Средневековья,
И разум – оттого под крыши всех
Строений ты помещена, и изголовье
Возвышено – избрав тебя – во сне.

И вот, бродя по сторонам вселенной,
Мы путешествуем, и сновидений сонм –
Под небом черепа, и языка движенья –
Язык пути, и повести о нём.

Богов старинных блеск и многоглавость
Почуяв, обезглавливали их
И, многократно жизнь прочтя по главам,
Теряли смысл, не сносив своих.

Горшки – кувшины,
вмазанные в стены древних храмов,
эхом умножали человеческие голоса

В плацентах планет
Зародившийся трепет
И лепет, затем
Превратившийся в речь –
О, сколько гончар
Разминает и лепит,
И в горне разводит огонь,
Чтоб обжечь.

Им найдена форма,
Где образ есть голос,
И воля подобья находит уста:
Из плинфы безгласной
Ответами множась
Тому, кто поверил,
Что жизнь – пуста.

Голубь

У каждого в душе, и в голубе – душа,
И Благовещенье, и крыльев шум – на плаццо.
Голубка нежная, ты держишь мира шар.
И росчерк гениального пера –
На небе цвета твоего и… в сублимации.

2006-09-04

Горлица

Горлицу путают с голубем, но перевязка
Горлышку певчему, будто бы привязь, дана.
Так бескорыстна привязанность, может она
Прочь улететь – но прочней, чем верёвка, та сказка.

Гора

Сквозь пик её совершила
Прокол мировая ось –
Мистический смысл вершины,
Пронзающей мир насквозь.

И в небе, глядящемся в зеркало,
Земные видны места.
Ты точка инверсии – центр
Андреевского креста.

Семь граней, и в каждой – чистый
Цвет радуги – в свет слились.
Божественные альпинисты
Веками глядели вниз.

Горгона

Горгона, творчество,
Ты противоположных
Существ и сил – слияние. Волна
Движения недвижимого, сна
Несбыточность и яви непреложность.

Змея и птица. Страх и красота.
И девы лик посереди вселенной.
Художник, в зеркало гляди,
Победой бренной
Обременяя чистоту листа.

Горели высокие свечи,
И служка снимал с них нагар.
Подняв угловатые плечи,
Священник кадилом махал.

Вдыхал я душистые струйки,
Торжественно пела душа.
Слагая молитвенно руки,
Я жить обещал не греша.

Был день Иоанна Предтечи,
Повсюду: по кругу и в ряд —
Горели высокие свечи…
Высокие свечи горят.

Горит вечерняя слюда
Излучины… Дорога к броду
Ведёт в одну и ту же воду
Вчера, сегодня и всегда.

Но ты, изменчивый поток,
Сканируя тела и жесты,
Нас переносишь, словно вести,
Как стих несёт теченье строк.

Плывёт и тает полоса,
Нас между строк читает речка,
И информации утечка
Уходит прямо в небеса.

Город изображал
Видимость жизнедеятельности
Завод Кирова
Выпускал
Почти что вёдра
Ратон – крышки от пивных бутылок
Тысячи охранников
Давали работу бёдрам
Собственным,
пока отдыхал затылок.

Становились
Всё более жирными пальцы
У торговцев и милиционеров
Посреди февраля
У тополей
Набухали почки
Изменились жесты,
Походка, язык, манеры
И во взглядах всё чаще
Посвечивал огонёк одиночки.

Окна верхнего этажа
Блефуют, изображая солнце.
И я догадываюсь об этом, за-
Мечая свет на противоположном

Здании, на которое мой
Бросает огненные взоры.
Мы говорим, что идём домой,
Они – вбирают нас, как узоры,

И переговариваются, как
Давно знакомые, отражая
Лучи и новости. Блик есть знак
Их облика, и тема пожара

Гортанью изваянных истин
Всё жжётся и плавится плоть.
Ваятель – воитель неистов,
Он ищет, чем нас побороть.

И воины звука волною
На слух совершают набег,
И каждое слово сурово
И дико, как печенег.

Как будто из пасти дракона
Опасный восходит посев,
И колья гнилые закона
Шатаются, наземь осев.

Господи, почему закат – всегда с кровавым подбоем,
То ли аристократ, то ли воин, и окровавлен – плащ,
Отчего свет беспощаден, и день – палящ,
Там, где всего лишь жилище на время строим?

Господи, ты принимаешь века – молитв
Уверения, что хотели всегда – как лучше,
Прости нас – сегодня ропщущих – и – минувших,
Всех, не выигравших партий, партитур и битв.

Всех – но хотели, как ты и сам,
В юных замыслах – обрести мирозданье,
Где звёзды сплывают по поздним моим слезам,
Где, может быть, ты и сам – увлажнён слезами.

Неф («корабль»)
– часть пространства храма

По каменному лучу,
По антенне безумного страха,
Его только голосом можно
Преодолеть —
Излучается смысл шпиля:
В вечереющем небе тлеть,
Выбросив или выпросив свет
Из соборного кружева Баха.

Так дыханье шпангоутов трудное
Внимает в себя корабль,
И каменеют связки
Голосовые – лесов
Строительных, чтобы отправить
К небу закатного странника —
Избранного из хора
Блуждающих голосов…

Грач промчался по синему
С белым хлебом во рту,
Если мысленно проследить,
То увидишь
Школьный двор,
Чёрный лёд, на асфальте горящий,
Светлые взгляды детей, они
Бросают кусочки африканским пришельцам –
Дети, дети, принесите нам хлеба –
Чёрного и белого, только не горелого…

16.02.2001

И подтаявший лёд,
Скрывший донную рыбу,
Как отчаянье, взламывает рука,
Чтобы вынуть молчанья немую глыбу
Из потока, и голос – холодный пока.

Гребень

Связь гребня и гребного судна столь тесна,
Что примиряются огонь и воды – греблей.
И возрастают сказочные гребни
В леса безмерные – полны созданий сна.

Стихию упорядочивая,
Проходит лодка бурные седины,
Волна морей или кудрей волна –
Вы ждёте гребня и душой едины,

Как солнечный и колесничный знак
На жарком теле – лёгком, деревянном:
Минуя бурю или снов туманы
Корабль к берегу привозит нас.

Гриф

О, пища грифа – мёртвые тела!
И смерть – возвращение к природе.
Так башню мёртвых с неба гриф находит,
Чтоб Мать-Земля нас снова родила.

2006-09-06

Гусыня

Судьба, гусыня, сказки братьев Гримм…
«Гусь» – слово женское, такое же, как «лебедь».
Мы – «гуси» детские, мы, как хотим, летим,
Но за горою – близко – ужас смерти.

Грифон

Полуорёл, полулев, с длинным змеиным хвостом.
Ты на две трети есть солнце, и Аполлону
Греки тебя посвящали, но длится по склону
Хвост, словно хладная тень – в пространстве пустом.

Птица, и зверь, и змея, свою службу неси,
Трио миров охраняя у вечного Древа.
Что же, Психея-душа, ты во мне присмирела
Пред воплощеньем своих же космических сил?

2006-09-06

Гротеск

Кустарники, пучки, гирлянды,
Плоды, корзины, виноград –
Вот сад, кружащийся во взгляде,
И взгляд существ, что в нём царят:

Кариатиды, купидоны,
Богини и оружья блеск,
Крылаты – кони и драконы…
Жизнь раскрывается – в гротеск!

2006-09-06

И глядя в сад, ты понимаешь, что – поток,
Так листья выстроились и в затылок дышат
Друг другу… Слов, на ветер брошенных,
Не слышат. Не видят, что – написано.

Листок несёт теченьем времени.
Кто прав из спорящих – нам не узнать отныне,
И в царствующей сквозь, тревожной сини
Плывут противоречащих держав тугие острова.

Меж ними – плеск взметнувших пену
Всех морей вселенной, и внятной кажется
Причина Возрожденья, вознесшего над классикой –
гротеск.

В этот вечер весенний
Вся природа поет
Ну, а мне что-то грустно
Грусть за горло берёт

Перехватит мне душу
Почему не пойму
Видно все я заброшу
И к тебе прибегу

Прибегу даже ночью
В непроглядную тьму
Подниму я с постели
К сердцу нежно прижму

Да здравствуют двести возгласов –
Там, где свод навис над гротом,
И дети измерят эхо…
Жизнь кажется видом на странствия,
Лёгким смехом наполнен
Временный дом и событий ход.

Да здравствуют двести возгласов –
Облаков, где неба свод
Измерен до дна закатом,
И в сердце гулком,
Честном и виноватом,
Пространство вечера
Изобразит покой.

Да здравствуют подпорки ремесла
Для доблестной лозы и винограду –
Для воинского пыла, где ограду
Берут, как город, юные тела –

Вьюны кудрявые, охватывая трость –
Вот образец словесному плетенью,
Пока прочтения отяжелеет гроздь
И довершит спряжения – склоненьем.

Да, не успеть за тобой, моя поздняя бабочка!
Смотри, как безвозвратен сегодня – закат,
И ты – как отважный ангел – улыбаясь загадочно,
Летишь и знаешь, что пилотам – нету пути назад.

Но крыла эфемерный изгиб – чьё существование зыбко,
И траектория – не подвластная прямолинейной судьбе,
Ты побеждаешь всё нами не познанное – не имея выбора,
И улыбка вмещает трепещущий мир в себе…

Моя поздняя, павлиноглазая, Бог тобой – шутил,
Ты проще одного движенья младенца – в полуночи.
Но непредсказуемое взглядом – движенье крыл –
Тот, младенческий взгляд, совершенством вынянчил.

Давай, мы будем поленья,
Расколотые насквозь,
Чьи локти и чьи колени –
Открыты для бездн и звёзд.

Давай мы будем – составы –
Из детского: «Точки А».
И никому не доставим
Их почту, как многоточия –

Неведомых им – их судеб.
Давай потанцуем – в снах,
Фатальные ритмы – и судный
Отправим приговор – на-…

Москва — столица, собой гордится —
Мильоны улиц и площадей.
Садись в трамвай, садись в троллейбус,
В автобус, ежлив надо поскорей.
Не хочешь поверху — катись под землю! —
Там громыхают поезда!
Моим речам, товарищ, внемли:
Метро московское работает всегда!
Но… рядышком с Москвой живут старушки,
Как жили раньше, много лет…

И бедно, и богато жили,
И все когда-то молодые были…
Красивы, статны и нарядны,
Умны и озорны.
Таких уж в нашей жизни нет…
Красиво замуж выходили
И плакали не напоказ,
И по умершим голосили,
И по обычаю с молитвой хоронили…

Два-три слова соединяем – пошёл контакт,
Снимая шляпы, здороваются инопланетяне,
И дети счастливы: если б родители – так,
Друг друга любили, помнили и понимали!

Но одинокие души – и дождь – насквозь
Пронизывает озябших детей надежды,
О, сколько бы после – и сколько их было прежде —
Кому безмятежности видеть – не привелось!

Но как оборванный плюс, не дождавшись клемм,
Решал: лишь молния – форма его разряда!
И яблоки, падавшие среди ночного сада,
В грозе решали порядок её проблем.

Двадцатого ноль третьего
две тысячи второго –
Код будущего включения
сегодняшнего слова.

Но далее – само оно
Код сокращённой записи,
Того, что видишь ты в окно:
Вино средь бренной закуси

Событий… Но и этот взгляд –
Код разговора тайного,
Где свет есть связь и этим свят
Для зрителя случайного.

Дважды высказанная, мысль
Переходит в разряд обстоятельств,
И, возможности к бегу утратив,
Превращается в кипарис.

Очарованная душа,
И в развалины – труд камнетёса,
Из вещей очевидны – колёса,
Словно очи и огненный шар –

Те, что движутся… Голос-поэт
Среди гула базарного, кликов…
Всё проходит, и равновелики
То, что будет, что есть, чего нет…

Вариант:

Дважды высказанная, мысль
Переходит в разряд обстоятельств
И пейзажа души, не истратив
Силы сжатых и ждущих пружин.

Плющ – витой её смысл, вкруг колонн
Мысль привязанная – лозою
Оплетается, росной слезою
Омывается испокон.

Но душа, что пряма, словно жест
Указующего – возница,
Пролетают поющие спицы
И плащом раздувается весть,

Проносимая – средь вестей,
Прежде сказанных не однажды,
И сродни утолению жажды
Лишь последняя из новостей.

24.06.2001

Подчиняя рассудку
Разбросанность кратких вестей,
Как порядку – вещей,
переездом застигнутых, ворох,
После битвы застолья —
после ухода гостей…

Как обвал новостей – по приезде,
не ведал которых…
Ты устраиваешься в чаще, как лесоруб,
Новосёл и стволов волочильщик:
сжигаются ветки;
Сруб, что пахнет смолой,
Воздвигается, нежен и груб…
Но глаза – за оградой – цветы
Ищут, как полевые заметки.

7.08.2001

Дверь

Противоположная стене –
Дверь – по смыслу отворенья входа
Внутрь, и там, внутри, живёт свобода,
Так, как воля – ждёт тебя вовне.

2006-09-09

Дворец

Дворец – ларец, в секретных склепах зданья –
Сокровище, вот формула легенд
И, полагают, образ подсознанья –
Духовных истин клад – и спящему ответ.

Движений тягостных распутывая прядь
Иль их производя – как ту же пряжу,
Как шерсть, как лён, как пуха благодать —
Мы выпрядаем боль и жизнь нашу.

И скручиваем горестное – в смех,
В тугую нить – уж после жар и пламень,
И проволок серебряных успех:
Кузнечной вышивки и славословной скани.

Но пряжею движений мы полны,
Напоминая Богу веретёна,
И нитка неизмеренной длины
Прядётся на знаменья и знамёна.

Двойник

Мы симметричны – и по сторонам
Глядим на центр, который охраняем,
Мы противоположны – если нам
Сойтись – то не избегнуть битвы, знаем.

Но если верх и низ, глядясь в стекло
Зеркал незримых, образ отраженья
Получат – им не избежать сраженья,
Зеркальны – свет и тень, добро и зло.

О, зеркало, окно времён – приник
И смотрит в душу – призрачный двойник!

Дерево, Овсепетая
Ветрами, – листья одежд
В ритме молитвы и битвы
Слагают душа и дождь:

«Благословенна ты в женах…»
Шёпот стиховный и шелест –
В голос стихиры страстной.
Так по кайме этой кроны
Лиственный возглас зелёный
Благовествует весной.

И по кайме этой страсти,
Словно по лествице – гром,
Бренные грусти и кости
В свет прорастают пером.

Дева

Шестой знак Зодиака, август, день,
Где сердце спит и властвует Меркурий,
Он соответствует числу шести, звезде
Шестиконечной и покою бури.

Два треугольника скрещённые — огонь,
Прошедший воду – страсти два предела,
Покуда спящие в объятьях… И покой
Премудрости – рожденье бога, дева.

2006-09-09

«Если солнце красно вечером,
Ветер света не затмил –
Моряку бояться нечего…»,
Хоть до моря тыщи миль

По узлам… и узловатое
Тело яблони в росе…
Живы мы, невиноватые,
Что пред нами вышли все.

Упадём мы тоже замертво,
Полон прежних душ – приют.
Волны вечного гекзаметра,
Может быть, и нам споют.

Он видел море, дед,
Но северное,
Но
Стальной громадине
Её живые жилы –
Их смертный труд,
И, кто остались живы,
Досматривает память, как кино.

Он был «Решительный»,
И юности печать
Легла на паспорт
Вечного пейзажа,
Где солнце вечером
И боевая стража
Всегда как силуэт –
С чего начать.

– Дельфины! – закричал, шутя,
парень в маршрутке, —
и все посмотрели на реку с моста…

Кто вас хранит,
Дельфины между льдин?
Вы – наша невидаль,
Дыхание второе,
И оттого —
Мы радуемся вдвое,
Как ваши, взблёскивают
Спины у машин!

Созрели улицы до мысли,
В лоно вод
Превращены
Замёрзшие протоки…
Как в твёрдом знании
Мы были одиноки! —
Пока не отразили
Небосвод

День был невнятен, будто чья-то речь
За шторой музыки или прибоя.
Он говорил нам, продолжая течь
Вне той игры, что стоила нам свеч,
Души не стоя.

Мы мельком видели: проходят облака
Неузнанными, и деревьев шорох
Всё опадал на дно дорог…Рука
Не угадала слов, решив пока
Не знать, которых.

День скручивался в длинную спираль как стихи, в спираль,
В соседних кольцах возникали рифмы,
Но к вечеру торжественный хорал
Дошёл до слуха – тот, кто там играл,
Достиг молитвы

День обессиленный, сонный.
Тяжко вздымаю усталую грудь.
Ты словно отзвук бездонный
Тихо мне шепчешь: «Себя не забудь…»

Зимние дни. Бесснежные тучи.
Мёрзлая, в кочках, земля.
Трубы печные с дымом тягучим
В воздухе стылом чадят.

***

Метет во всю метель.
А с крыш капель, капель, капель.

Моя душа заговорила
Моя душа уж не поёт
Прости нас Господи, помилуй!
Скажи нам, что нас ждёт.

Не по суду и не по чести
Вьшесли тебе деревня приговор
А всё из зависти, жадности и лести
Нам принесли большой позор!

Деревни все почти угасли
Душа их стонет и кричит
А кто за всё у нас в ответе
Он всё видит, а молчит!

Не тужу, что вырос я в деревне
Жизни городской почти не знал
Я не курил, не пил спиртного
Но зато с девчонками гулял

По вечерам мы часто собирались
И распевали песни до зари
Мы чистым воздухом дышали
И всю ночь нам пели соловьи

Соловьи потешались до зорьки
Когда в лесу черёмуха цвела
С девчонками любовью наслаждались
Вся наша жизнь романтикой была

Ты деревня моя деревянная
Над тобою стоит тишина
Там гуляют метели да вьюги
Опустела родная земля

Покосилася на бок избушка
И клонится к низу ветла
Заросла на деревне дорожка
Где гуляла по ней детвора

Приутихли весёлые песни
Что лилися всю ночь до утра
Постарели былые девчата
У ребят давно удаль прошла

Дерево

На ветках пути – остановки и станции,
Где каждая – неизвестней планет…
Одна из бесчисленных ассоциаций
О дереве, представляющем свет.

И корни близкого, крона дальнего –
Стволом, как текстом, соединены.
Так древо – сумма всего реального,
Где страсти в числах определены.

Мы высказаны до глубин источника,
Древесным кодом – и языка
Он корни поит нам, и позвоночника
Стволом – разветвляется в двух руках.

Заполнение кругозора
Тела, вымолвившего люблю,
Всё излишеств полно
Шелестящих,
Роняющих семя.
Переполнено око,
Как мир,

И творения время
Есть бессчётный восторг,
Где смоковницы не срублю –
Той бесплодной,
Для чрева не давшей
детей своих –
и виноватой пред всеми.

Деревья есть время, свивающее пространство,
Как птица – гнездо,
Или ветер – забывчивость крон.
Мгновеньями листьев
Прощай – оставайся – и здравствуй – //где здравствуй, прощай и останься,
Сей омут глубин подсознательных —
Всласть окружён.
О, птица иначе
Вас чувствует —
В лиственных тайнах
Её возвращение – в вечно шумящий прибой,
Не зная опавших,
Не ведая снежных печалей,
Но летнюю прелесть
И рай наполняя собой.

Клавиатура красных перекладин
На детской лесенке звучит, видать, затем,
Чтоб маленьким телам по сто раз за день
Твердить, как гамму, миф о высоте.

Колокола безлюдных помещений,
По слухам, хороши и для того,
Чтоб маленьким сердцам служить прощеньем
Для исполненья гула своего.

Речные ослепительные волны,
Помимо пользы и мытья родни –
Чтоб душам маленьким, учась волненью воли,
Кораблики пускать из вечных книг,

Дикарь

Из травы и цветов – одеянье моё, золотой
Век – и рай на земле, я не ведаю страсти – дикарка.
Через кроны ветвей пробивается свет золотой
И касается тела, лаская свободно и жарко.

Отчего повторяет мой образ весной – ритуал?
Что нам в памяти рода, в её повторении – детстве?
Гонит к лесу русалку, кто следы её в роще искал,
В подсознанье любви замыкая венков долгожданные вести…

2006-09-10

Дьявол

Дикая местность, где не прочитается: ствол…
Вереск расцвёл
Над упавшими в вереск стволами.
Вспыхнули папоротники,
И осветило их пламя
Черновики сентября,
Те, которые поезд прочёл.

Ту несуразицу, спешку и горестей скоп,
Что на полях оставляем
У книги или дороги…
Только берёзы
Ритмично пульсируют, вздроги
Сердца считая,
Как осени фонендоскоп…

Диогены собственного жилья,
Осаждённые – дно и стены
Ощущающие, как второе «я»,
Поглотившее Диогена.

И над стенами – только небо для,
Каждый в городе – сердца столпник,
Огородник облачного былья
И заоблачных стад охотник.

Каждый в городе – только вверх и вниз,
Сон его – лифт грядущий.
Молится он на лепной карниз,
Где ласточки – наши души.

Дионис

Расковано желанье – и свободно,
И вдох у вдохновения – глоток
Вина – мы славим жизнь, где бог
Дионис празднует, где пир и мир сегодня.

Но как вместить свободу – в струнный звон,
В строфу и строй – и, не разбив потока,
Дать чувствам течь – предвосхитил до срока
Изобретенье кадра – Аполлон.

Рассудка план – и пламень безрассудства,
И между вами – жизнь и искусство!