А.Н. Соколова
Аннотация:
Статья посвящена изучению дискуссионной темы существования казачьей инструментальной культуры. Освещаются вопросы взаимодействия песенной и инструментальной составляющих в духовной культуре казаков, жанрового состава танцевальной музыки, заимствований из так называемой «горской» кинетической пластики. Используя современные экспедиционные материалы, автор приходит к выводу о неоднородности структурных детерминантах казачьей музыкальной культуры, а также об усилении кавказских влияний в культуре тех казачьих общин, которые проживают в непосредственной близости от адыгов, абхазов, осетин, ингушей и чеченцев.
О казачьих танцах и инструментальной музыке написано не очень много – особенно в сравнении с числом трудов, посвященных казачьей песне. Пристальный научный интерес к казачьей культуре как таковой, казачьему песенному фольклору в целом неоспорим, а инструментальная культура, куда мы относим музыкальные инструменты, инструментальную музыку, в том числе и танцевальные наигрыши, носителей инструментальной традиции, находится на периферии научного знания.
Отсутствие активного интереса к казачьему инструментальному наследию имеет объективные причины. Исследователей в первую очередь привлекают доминантные музыкальные жанры и формы, коими являются казачьи песни. Известный российский этномузыколог Т.С.Рудиченко так обосновывает невключение инструментального наследия донских казаков в орбиту своего исследования: «За его (исследование – А.С.) рамки выведены упомянутые поэтические и прозаические жанры и инструментальная музыка, в армии развивавшаяся на профессиональной основе, а в станицах и хуторах лишь в незначительной части представленная народными наигрышами, в основном же – фольклоризованными европейскими танцевальными жанрами» [6, 81]. Вероятно, и другие исследователи адекватно воспринимают понятие и явление «казачьи песни» и с определенной долей сомнения принимают категории «казачьи танцы», «казачьи наигрыши», «казачья инструментальная культура» и т.п. По большому счету дискуссионным остается вопрос о правомочности существования названных категорий.